Я машинально шагала по улице в сторону парковки, где оставила машину, а в голове было столько мыслей, что ничего внятного не рождалось.
Пока крутилась с оформлением документов, получала свидетельства о смерти и договаривалась о похоронах, всё время была в коматозе.
Даже работой некогда было заниматься, хотя о трагедии в семье начальнику сообщила, не забыв подтвердить, что от своих обязательствах не отказываюсь, и только разрешу вопросы с похоронами, сразу же вернусь в строй.
Меня не волновали знакомые Дениса и Алины, такими мелочами не занималась, поэтому похороны прошли тихо и в одиночестве.
Не было ни слёз, ни причитаний, хотя в душе я осознала страшную вещь: отвернуться и вычеркнуть из своей жизни человека, не то же самое, что потерять его навсегда.
Смерть — значит больше никогда его не увидеть!
Больше не поругаться, не помириться.
Больше на него не обидеться, за него не порадоваться.
Шанса вернуть больше не будет!
Это конец!
Это точка!
И теперь я реально осталась одна!
В душе образовалась пустота.
Это воронка была невыносимой, и я по-настоящему испугалась, что меня может затянуть в омут отчаяния, поэтому поспешила вернуться на работу.
Там я была нужна! Была не одна! Я чувствовала себя живой!
И даже почти смогла забыться, но у судьбы были другие планы на мой счёт.
– Агафонова Виктория Романовна? – Голос звонившей показался дежавю, жутким повтором кошмарного сна.
Последний раз, когда я принимала звонок и женский голос ронял эту фразу, следовала череда страшных новостей.
Перед ответом я немного замялась:
– Да, это я, слушаю.
– Вас беспокоит из детской городской больницы…
Сердце вновь пропустило удар.
— Из перинатального центра, — продолжала женщина. — У нас находится ваш племянник. Мы не могли до вас дозвониться...
– Да-да, я совершенно забыла. Мне говорили, что у сестры был ребёнок, — пробормотала я не в себе. — Что вы хотите от меня?
На конце провода явно замялись:
– Вообще-то вы ближайшая родственница, и мы бы хотели знать, какие у вас планы на его счёт?
– Никаких… — выдохнула ошарашено и это было искренне.
Опять на проводе повисло недолгое молчание:
– В любом случае, вам бы нужно подъехать к нам в больницу, и подписать необходимые документы, по отказу или согласию...
– Это обязательно? — скривилась я. Опять оказаться в больнице, пусть и не по своим болячкам — совершенно не хотелось — атмосфера угнетала, а мне никак нельзя впадать депрессию или хандру. — Я просто занята… – заткнулась, осознав, как это некрасиво, бестактно и тщедушно звучало. – Да, конечно, — тотчас переиграла свою реплику, — сегодня можно подъехать?
– Как вам удобно, — ледяным тоном отозвалась женщина, — но постарайтесь успеть до пяти, после администрация уже не работает.
Как назло, сбежать с работы пораньше не смогла: провозилась с подготовкой первой презентации для шефа, с документами, и с подчинёнными, разбирая детали проекта.
В детскую больницу приехала уже после шести и еле уговорила меня пустить в отделение. На всё про всё мне дали полчаса — я заверила, что этого вполне хватит.
— Мне бы просто увидеть малыша, — покивала, но самом деле, у меня не было цели на него смотреть.
Я хотела поговорить с персоналом и узнать подробности, что и как оформляется, чтобы наконец-таки быстрее разобраться с этим делом. Может у них уже шаблоны и формы подобных документов и заявлений есть.
В отделении наткнулась на медсестру.
