Чуть останавливаюсь, чтобы перевести дух. Слезы высохли во время мини-сражения, но боль в груди никуда не делась, мне все так же трудно дышать. Такое ощущение, словно пробежала пять километров, и теперь не могу прийти в себя. С Царевым каждый раз так. Невыносимый.
- Я бездушный? Да я ребятам помогаю. Им пора уже все между собой решить, а тут ты под ногами путаешься. Отстань от них на один вечер. Им тоже плохо, причем неизвестно кому больше. Ты не представляешь, как больно. Когда тот, кого любишь, всегда бежит, никогда не доверяет и не просит помощи. Это не ваши девчачьи обиды, это лютый страх мужчины за свою женщину, который он навсегда запрет в себе, чтобы не быть слабым в ее глазах! Вам же невдомек, что у мужиков на душе.
- Да? А тебе откуда известно? Ты, кроме себя, никого не любишь, ни за кого не переживаешь. Просто живешь по кайфу и тебе все равно на чувства других. Так что, не тебе мне говорить такие высокопарные слова. А если все даже и так, как ты говоришь, ничего страшного. Минутку Миша еще подержится. Успокоится может, перебесится и в руки себя возьмет. Верни телефон. Живо!
И ножкой топаю, как обиженный ребенок, ручку протягиваю. Смотрит на меня, как на врага народа. Глазенки почернели, зрачок всю радужку затопил. Тоже мне, злюка, я тоже не в настроении.
- Нужен?
Машет перед лицом, но перехватить не дает. Киваю, на что получаю его фирменную ухмылочку короля жизни. Как же сейчас она меня раздражает. Нашел время для своих приемчиков.
Ну, так забери, - руку вверх поднимает.
Ах, ты, жираф! Как я, по его мнению, должна дотянуться. Он итак почти на две головы выше меня, так еще и руки длиннее. Мне стремяночка нужна. Блин. Но не сдамся. Ты у меня получишь. Нарочито медленно подхожу к нему, зарождая на лице парня недоумение. Правильно, бойся.
Кладу ладошки на пресс парня. Мамочки, да там все восемь кубиков, если и нет, то шесть точно. Проработанных до одури хорошо. Что же ты творишь, парень. Я сейчас, вместо провокации, кайфовать начну. Нет, стоп, мне надо срочно брать себя в руки. Одергиваюсь мысленно и иду ладошками вверх по груди, как бы поглаживая.
- Поцелуями меня не задобришь и не отвлечешь. Можешь даже не пытаться, - да кому ты нужен, целовать тебя.
Павлин!
А сам дышит реже, тяжелее. Чувствую, как напрягаются и без того каменные мышцы. Неужели его могут волновать мои прикосновения? Хотя, почему бы и нет? Я не настолько дурнушка. И все же, сложно в это поверить. Поглаживаю крепкую шею, продолжая вводить его в напряжение и заставляя смотреть в глаза с немым вопросом. Да кто же тебе правду скажет?
- Кто сказал, - говорю максимально томно, чтобы раньше времени не догадался о моем коварстве, - что я собираюсь, - маленькая пауза, - тебя целовать? Вот тебе! – и резко начинаю его щекотать.
Почему он не скрючился и не пытается от меня отбиться? Это ненормально! Груда мышц, бесчувственный кусок мяса. Чтоб ты провалился на месте. Мне с подругой надо поговорить. Минуточку всего.
- Хорошая попытка, но не самая удачная. Попробуй еще, - кажется, его вся эта ситуация забавляет.
Ну, ничего, я все равно получу свой телефон.
- Я же бесчувственный, щекотка мне не страшна. Мне ведь главное своей цели добиться. Остальное неважно. Так? – возвращает мои же слова, и улыбка пропадает с его лица.
Снова возвращается вся та боль, что он испытывал. Черт. Но только не ему одному больно от произошедшего. Только, что ответить ему, не знаю. Всем больно, каждому по-своему и так сыграть невозможно.
