Любить нельзя - страница 16

– Продолжай, – холодно произнес брат. При этом ни один мускул на его лице не дрогнул.

– Не хочу. Покопайся в себе, может, вдруг услышишь свою совесть, если та ещё не сдохла, потонув в твоей бесчеловечности.

Я открыла нижний шкафчик и решительно бросила фотографию в урну, стараясь не думать о том, что больше никогда его не увижу. Горечь затопила сознание, стягивая болью грудную клетку, но в следующую секунду я сделала глубокий вдох и прекратила плакать.

Всё это его вина. Тупая вечеринка, пьяный сброд и неисправимые последствия. Если подумать, то он должен мне как минимум два воспоминания о женщине, которая занимала половину моего сердца. И если я задам себе вопрос, простительны ли его поступки, то ответ однозначно будет отрицательным.

Пора уже вычеркнуть Марка из списка тех, кого можно прикрывать собственной спиной. Он мне не семья. Он – чудовище, что грязными лапами топчет мою душу. Ублюдок, не знающий границ родственной любви.

Сжала зубы и взяла стакан с верхней полки, но воды в него так и не набрала, замерев напротив раковины. От подступающей к горлу истерики больно дышать. И как вообще можно справляться со своими эмоциями, когда день ото дня тебя утягивает в пучину отчаяния, благодаря человеку, к которому никак не можешь стать равнодушной? Он же делает всё для этого, так почему?

Выдохнула и едва ли не швырнула несчастную посуду на стол. Развернулась и, не глядя по сторонам, отправилась в свою комнату, совершенно позабыв, что у меня в гостях подруга, которая, увидев меня, тут же принялась выяснять, что случилось.

– Его дружки испортили последний наш с мамой снимок, где она ещё здорова, – кусая губы, проговорила я. – А он… Ему было плевать.

Подруга обняла за плечи и тихо, но с глухим раздражением сказала:

– Долго ты ещё будешь терпеть подобное отношение к себе от этого гада? Разве прошло мало времени с той поры, когда он вернулся? Отомсти, Поль. Может, тогда дойдёт, что ломать чужие воспоминания – подло?

Отомстить? Я же не из таких… Но вспомнив, с каким выражением на лице он разбил мамину чашку и велел выбросить "всего лишь фотографию", я неожиданно поняла, что сильно злюсь. Не могу простить. Почему он может вести себя, как последняя тварь, а я должна молчать? Подставлять другую щёку для удара? Ну уж нет!

– Ты права, – выдохнула, стирая слёзы. – Права, Рина. Надо показать ему, как это бывает больно.

– Вот и я говорю, что нельзя спускать с рук такие обиды. Да и не убить же ты собираешься его, в конце концов.

Я разжала объятия и криво улыбнулась, заглянув подруге в глаза.

– Вот только я совершенно не знаю, что делать.

– Уничтожить его фотографии? – улыбнулась та заговорщицки в ответ.

Вопрос в том, есть ли у него фото. Наверное, должны быть. Он тоже потерял маму.

Я усомнилась на мгновение, представив, что он испытает такую же боль от потери простого снимка. Может, поискать другой способ?

– О нет! Я уже вижу, что ты сравниваешь его с собой, – Карина схватила меня за плечи и встряхнула. – Вот только он не ты. Эта бесчувственная скотина совершенно не думает о твоей боли, Поль! Не смей его жалеть. Снова.

Сжала зубы и кивнула.

– Не буду. Хочу показать ублюдку, что такое настоящая боль. Может, тогда до него дойдёт, наконец, что я живая?

Подруга меня снова обняла и погладила по волосам.

– Всё хорошо будет, Поль.

Не сразу. Но я в этом даже не сомневаюсь. Марк закончит учёбу и свалит из нашей с отцом жизни, а пока я буду всеми силами портить его нервы собственным существованием. Добрая сестрёнка на него не действует. Равнодушная тоже. Может, стервозная соседка проймёт?