– Почему ты хочешь изменить условия нашего любовного романа? – крикнул он ей вслед.
Поразившись тому, что такой умный человек может быть таким недогадливым, молодая женщина остановилась:
– Ты любишь меня, Хавьер?
Лицо его стало каменным.
– Любовь никогда не была частью нашего соглашения.
– Нашего соглашения? Ты говоришь о наших отношениях как о сделке, скрепленной печатью и подписями?
– Ты хочешь сказать, что любишь меня? – Хавьер произнес это таким тоном, будто сама мысль была для него малопривлекательной, а тот факт, что он ответил вопросом на вопрос, говорил о многом.
Меган поняла, что придется расстаться со своими иллюзиями. Плечи ее опустились.
– Я верила в то, что люблю тебя. Но, кажется, я ошибалась. Ты не тот человек, за которого я тебя принимала, потому что тот человек никогда не позволил бы сплетничать о своей жене, своих детях или о своей возлюбленной. Тебя, возможно, не волнуют слухи, которые будут распускать о твоей невесте или обо мне, но меня они волнуют, и я не желаю подвергать унижению ни себя, ни ее. Повторяю в последний раз: уезжай домой. Пока ты строишь планы женитьбы, тебе здесь нечего делать.
Меган смотрела на смутное изображение, появившееся на экране, и не могла говорить, потому что у нее сдавило горло. Это бьющееся сердечко, эти маленькие ручки и ножки, эти крошечные пальчики, глаза и рот принадлежали ее ребенку. Ее и Хавьера.
Угадав переполнившие кузину чувства, Ханна сжала ее руку.
Гинеколог нажала на кнопку пульта аппарата, и тихо зажужжал принтер. Стерев гель с живота пациентки, врач помогла ей сесть.
– Меган, все говорит о том, что у тебя двенадцатая неделя беременности. Я думаю, ты родишь в первых числах января. Твой ребенок появится в самом начале следующего года.
Новый год. Новая жизнь. И она будет одна со своим ребенком. Ей надо привыкать жить без Хавьера.
– А вы можете сказать, мальчик это или девочка? – спросила Ханна.
Меган мысленно поблагодарила кузину. Ее собственные мозги отказывались работать, и сама она не догадалась задать этот вопрос.
– Пока не могу. Так как мы не установили дату последней менструации, придется повторить ультразвуковое обследование через восемь недель, чтобы уточнить срок. Тогда и снимок будет более четким. Есть ли у вас еще вопросы?
Меган помотала головой, доктор вручила ей распечатку, пожелала всего хорошего и вышла из маленькой комнаты. Меган уставилась на изображение, и буря эмоций охватила ее. Волнение. Ощущение счастья. Печаль. Страх. Она несет ответственность за этого крошечного человечка, за его – или ее – здоровье и благополучие. И ответственность всегда будет лежать только на ней. Что, если она совершает ошибку?
– С тобой все в порядке? – спросила Ханна.
Меган слезла с кушетки, расправила одежду.
– Здесь должен был бы присутствовать Хавьер.
– Он сам виноват, Мег.
Но разве одной матери достаточно? А если с ней что-то случится? Кто позаботится о ребенке?
– Наверное, надо было сказать ему.
– Ты думаешь, тогда он бросит свою невесту и женится на тебе?
– Этот вопрос я задавала себе тысячу раз. Не знаю. С одной стороны, если Хавьер наметит курс, то уже не отклоняется от него. С другой – он по натуре собственник и никогда не откажется от своего. Этот человек легко не сдается.
– Если после твоего признания он женится на тебе, ты постоянно будешь спрашивать себя, не сделал ли он это только из-за ребенка.
