– Не знаю никакой Мэри Харрис, – не задумываясь, ответил Уоткинс. – То же самое я сказал вашему констеблю, который заявился к нам домой. Миссис Уоткинс очень расстроилась. Мы люди почтенные и не позволим всяким там констеблям приставать к нам с вопросами. Среди соседей пойдут слухи. Среди моих знакомых есть одна женщина по имени Мэри – Мэри Флетчер. Она содержит паб «Королевская голова». Но у нее нет никакого полуторагодовалого ребенка. Ей лет шестьдесят, не меньше.
– Джонас, – негромко обратился я к нему, – я человек занятой, и у меня нет времени слушать вашу болтовню.
Мой тихий голос его встревожил. Он бы предпочел, чтобы я накричал на него. К такому он был готов.
– Не знаю, о ком вы говорите, – упрямо повторил он.
– Что ж, в таком случае позвольте освежить вашу память. Мэри Харрис – горничная. Полтора года назад, когда она была в услужении в Челси, она родила младенца мужского пола вне брака.
– Все понятно! – с добродетельным видом воскликнул Уоткинс. – Такой особе вряд ли можно верить!
– И все же я ей верю. Несмотря на то что отец ребенка ее бросил, мисс Харрис не оставила малыша, а поскольку заботиться о нем сама она не могла, она вначале оставила его у своей пожилой матери в Кентиштауне. К сожалению, вскоре ее мать скончалась. Мэри не с кем было оставить ребенка, а отдавать его в приют она не хотела. Потом она услышала о вас и вашей жене. Ей сказали, что вы заботитесь о младенцах, за которыми не могут присматривать родители. Иными словами, у вас детские ясли.
– Ну да, мы с миссис Уоткинс присматриваем за детишками, – согласился Уоткинс. – Дело вполне законное и почтенное; можно сказать, что мы оказываем пользу обществу. Выручаем тех, кому некуда податься.
– Итак, – продолжал я, не обращая на него внимания, – эта несчастная молодая женщина заплатила вам из своего скудного жалованья, чтобы вы заботились о ее ребенке. К сожалению, вскоре она заболела и потеряла работу. Ей пришлось жить на остатки своих сбережений. Она не смогла внести еженедельную плату за содержание своего сына и попросила вас подождать. Обещала возобновить платежи и вернуть вам долг, как только найдет другое место.
Уоткинс вздохнул:
– Сколько раз я слышал то же самое! Не от Мэри Харрис, или как там ее звали, потому что никакой Мэри Харрис я не знаю. Они все говорят одно и то же. Сначала клянутся, что будут платить регулярно. Но спустя какое-то время плата превращается в помеху. И они исчезают. Перестают навещать своих малюток. Не платят нам с миссис Уоткинс. А ведь у нас не благотворительная организация! Нам надо жить и кормить других детей.
– Как же вы поступаете в подобных случаях? – спросил я.
– Отдаем ребенка в работный дом, – ответил Уоткинс.
– Но ребенка Мэри Харрис вы в работный дом не отдали, так ведь?
– Потому что я… мы… потому что у нас его и не было! – торжествующе вскричал Уоткинс, тыча в меня своим костлявым пальцем.
– Но Мэри Харрис действительно к вам приходила. Ей довольно долго не удавалось найти место горничной в Лондоне; какое-то время она работала за городом. Наконец, она нашла место в Лондоне и при первой же возможности отправилась повидать своего мальчика и заплатить вам долг. Вы сказали ей, что отдали ребенка в работный дом. Она пошла в работный дом с вопросами, но они уверяют, что в тот период, о котором идет речь, вы им никакого ребенка не отдавали.
– Значит, они сами его потеряли, – отрезал Уоткинс. – У них там ребят столько, что они не знают, что с ними делать, и они не могут уследить за всеми. Помяните мои слова: они его потеряли!
