– Лиза, это у тебя случилось, а не у меня. Я просто хочу, чтобы ты начала жить. А ты не успела сойти с самолёта, как снова бежишь в свою раковину. Ванна-шманна, подумать, побыть одной. Может, хватит уже.
Оксана повернулась ко мне и положила руки ко мне на плечи, затем резко встряхнула.
– Лиза! Тебе тридцать четыре года. Твоя жизнь только начинается. Ты развелась больше двух лет назад, время скорби уже даже официально подошло к концу. И я хочу, чтобы ты взглянула на этот мир чистыми и ясными глазами. Оглянись вокруг, сколько возможностей, сколько чудес открывает нам мир.
Я скинула с себя руки подруги и улыбнулась.
– Оксан, поделись со мной антидепрессантами, которые употребляешь. Ок? А то твой позитивный взгляд на жизнь раздражает. Какое-то магическое мышление. Ты стала напоминать мне ребёнка, а тебе, между прочим, давно не пять.
Я прикусила язык. Ну, кто меня просил это говорить? Оксана просто желает мне добра, зачем я так с ней? Я виновато взглянула на неё.
– Лиз, это не я веду себя, как ребёнок. Это ты забыла, что значит быть ребёнком.
Она завела машину и стала выезжать с парковки. Всю дорогу мы ехали в тишине. Когда я вышла из автомобиля, я смогла лишь помахать ей на прощание. Меньше всего мне хотелось признавать, что она права…
Глава четырнадцатая
Лиза
Прошлое
– Что значит – вы меня отдаёте?
Я стояла напротив Аглаи и не знала, мне зарыдать или радоваться.
– Кому отдаёте? За что?
Всё-таки мне хотелось больше плакать. Слёзы наполнили глаза. Я в страхе пыталась удержать их, ведь я знала, что меня за это не похвалят. В чём я провинилась? Почему меня хотят отдать? Буквально вчера мне исполнилось шесть лет, а уже сегодня от меня хотели избавиться.
– Да не реви ты. Поедешь в гости. На тебя посмотрят, а потом, возможно, удочерят.
Я открывала и закрывала рот от удивления. В гости? Кто посмотрит? В смысле, удочерят? Моя маленькая детская голова шла кругом. Настоятельница вышла из-за стола.
– Пойдём соберём твои вещи.
Не знаю, что она там захотела собрать, ведь вещей у меня было раз, два и обчёлся. Пара трусиков, два платья, одно из которых для воскресной молитвы, старые ботиночки и пижама с изображением собачек. Аглая сложила мои вещи в пакет, сняла с крючка куртку, накинула её мне на плечи, и мы вышли из тёмного помещения на свет.
В лучах летнего солнца стояла… та самая женщина. Аглае пришлось потянуть меня за руку – я замерла и не хотела двигаться. Я была смущена, растеряна, взволнована. Она ведь ушла тогда. Развернулась и выбежала из храма. Почему она снова здесь?
Когда мы подошли к ней, я заглянула ей в глаза, они были зелёными и очень добрыми. Она улыбалась, и её улыбкой можно было укрыться, как тёплым пушистым пледом. Скорее всего, она тоже чувствовала себя неловко. Она переминалась с ноги на ногу и махала руками, как будто не зная, куда их пристроить. Может быть, она бы и обняла меня, чего мне искренне хотелось, однако суровый вид Аглаи сбивал с нас обеих желание. Аглая тем временем передала пакет со скромными пожитками и отпустила мою руку.
– Вам времени до воскресной молитвы. Затем приводите Лизу назад. Дальше уже будем действовать по обстоятельствам. Процесс оформления опеки не быстрый, вы же это понимаете?
Может быть, они что-то и понимали, но я точно – нет. Я стояла и растерянно вертела головой. Мне почему-то захотелось побежать за голубями, которые клевали что-то у ворот. Мне раньше никогда этого не позволяли, а сейчас я была свободна, ровно с того момента, как настоятельница выпустила мою руку.
