– Рад, что он не соответствует вашему, – отвечаю с издёвкой и чувствую, что меня уже понесло. Если бы оскорблённая бабка не бросила трубку, я наверняка сказал бы ей, что она тупая зануда. Таким образом, я лишился Светкиного телефона, и в доме злобной старухи я теперь persona non grata.
Зато уже на следующий день своим звонком осчастливила Светлана!
– Гэ Фэ, ты не обижайся на бабу Олю, – уговаривает Светка меня. – Она вообще-то нормальная старушка, но со своими принципами и старомодным воспитанием. Она очень одинокая.
– Потому и одинокая, что принципы дурацкие. Кому она нужна с ними!
– Гера, не говори так. У неё был муж, но вскоре после свадьбы началась война, и он погиб. Баба Оля очень любила его, до сих пор хранит верность.
– Ёлки-палки! – я аж присвистнул. – Может у неё тогда и того, крыша поехала?
– Ничего у неё не поехало. – В Светкином голосе послышалась обида, но она продолжала защищать бабку. – Бабуля ушла в партию, как в монастырь: всю жизнь в системе КПСС проработала. Только до войны в школе математику преподавала.
– Теперь понятно, откуда у неё этот учительский зуд… – ворчу я, уже готовый сдаться.
– Да у неё всего-то три требования ко мне: не знакомиться со случайными встречными, тем более на улице, не давать малознакомым парням номер телефона и приходить домой не позже девяти вечера (без особых причин).
– И ты всё это терпишь? – возмущаюсь я.
– А что здесь такого? – удивляется Светка. – У моей мамы похожие требования, ну может, помягче.
– Короче, за твою нравственность я могу быть спокоен. Да, Света?
– Ты? – Светка засмеялась. – Конечно! Я даже в кино иногда приглашаю бабу Олю, и она, возвращаясь из кинотеатра, говорит мне: «Спасибо за доставленное удовольствие». Ну, вот такая она, в сущности, очень добрая, заботливая. Мы хорошо ладим.
– Я рад. Но в дом ваш больше не ездец, – шучу я.
– Да, пожалуй, – соглашается Светлана. – Я сама скоро домой приеду. Вот только…
– Когда? – вопрос выскакивает у меня сам по себе, прерывая Светку на полуслове.
– Послезавтра последний экзамен и – каникулы. Правда, немного задержусь, у меня билет в Большой театр, на Васильева и Максимову.
– На балет, значит? – уточняю с видом знатока. В своё время Светка же и просветила меня в этой области. – И с кем идёшь? С Ольгой Николаевной? – подтруниваю.
Светлана опять смеётся.
– Нет. С девочкой.
В наш диалог вмешивается голос оператора:
– Время истекло. Разговор окончен.
– Пока, пока! – успевает сказать Светка.
Я в приступе эйфории спешу позволить себе вольность, которая возможна только по телефону:
– Люблю, целую! – кричу.
– Э-э-э!.. – осаживает меня Светка, и связь обрывается.
Понятно, что Светлана звонила из телеграфа. При доброй бабушке она, небось, по струнке ходит. Радуюсь без памяти – скоро увижу её. Надо подстричься, новые ботинки купить и набраться терпения, потому что когда чего-то ждёшь, время тянется очень медленно.
Чаще, чем хотелось бы, вспоминаю Ольгу Николаевну. И не потому, что поссорился с ней, не успев познакомиться. Зацепила меня история её любви. Как можно хранить верность тому, кого нет? Это такое безумие или высшая степень любви? Или первое равно второму: икс равен игреку. А в сумме? Верность! Такой каламбурчик… Я вот тоже Светку люблю, точняк. Но позволяю себе интрижки, и совесть не грызёт. Даже нашёл на свою головку вшивую секс-бомбу, лишившую меня девственной чистоты. А результат? Грязь в душе и на теле. Выводы напрашиваются сами, и сделаю я их, кажется, гораздо позже. Да и любовь моя к Светке неразделённая, а значит, обязательств никаких не требует. Впрочем, и Ольга Николаевна осталась свободной от оков верности. Интересно, она красивой была в молодости? Да ведь я, кажется, хочу познакомиться с этой железобетонной старушкой! Наверняка теперь не стал бы разговаривать с ней в таком тоне, как вчера. Позвонить и извиниться? Нет, это уж чересчур. Хотя и целесообразно: открыть доступ в дом, например.
