Весь берег озера – это длиннющий пляж с жёлтеньким песочком. Дно, как в Анапе, пологое. Сотню метров пройдёшь, пока до глубины доберёшься. Вода, как парное молоко..
Но купались до посинения, до перестука зубов.
Потом возвращались к повседневным делам. Играли в «чику», в «пристенок», очко и «шестьдесят шесть» на чердаке, а вечерами обязательно участвовали в русском лото. В те времена в лото увлекались все поголовно. Собирались после ужина на полянке между бараками. Хозяину лото разрешали играть на одной карте бесплатно. Так сказать, в качестве компенсации за износ. Цену на остальные карты устанавливал референдум потенциальных участников игры. Как правило, она не превышала десяти копеек.
Всякая игра, какой бы честной ни казалась, содержит элементы обмана. В том числе и в лото. Здесь мы тоже мухлевали. Когда очередь доходила вытаскивать и кричать цифры кому-нибудь из наших, он, складывая в мешок бочонки, мгновенно подбирал номера на «квартиру» подельнику и зажимал их в ладони. Чтобы притупить бдительность играющих, выкрикивал их через раз, через три. Вследствие такой безобидной махинации вероятность выигрыша заметно возрастала.
Должен сказать, что большинство из нас игровые номера на картах знали наизусть. Прошло уже полвека, а я до сих пор помню, что нижняя строчка на «арапке» состояла из цифр 7,19,20,36,47. «Арапкой» называли карту под номером тринадцать.
С документом о получении начального образования я поступил в школу – семилетку. Стояла она на самом краю КБСа – района, застроенного сталинскими пятиэтажками. Добротные кирпичные дома с отдельными квартирами и всеми удобствами – предмет лютой зависти всех жителей бараков и их недоброжелательства к счастливчикам. Что означала аббревиатура «КБС», никто толком не знал, но барачники расшифровывали её как « Колония Бешеных Собак», выражая, таким образом, своё презрение к заводскому начальству, выбравшим местом своего обитания именно этот район. Кроме того, с кэбээсовцами мы враждовали и если попадали в зону их влияния, то подвергались нещадному избиению. Ну и мы, конечно, в долгу не оставались.
Старая школа не выдерживала никакого сравнения с новой. Выкрашенная в канареечный цвет, она, как пасхальное яичко, утопала в обрамлении сосен, берёз и, подстриженных «под бокс», кудрявых кустарников. На задах школы располагался настоящий спортивный городок. С перекладинами и брусьями, с ямами, оборудованными для прыжков в длину и высоту, с кольцами и беговыми дорожками. В светлых, просторных классах стены украшали портреты выдающихся людей, а рядом с учительским столом (ботаники постарались) красовался уголок живой природы.
Преподавательский состав тоже блистал. Ещё не старые и опрятно одетые, учителя заметно отличались от нашего Колобка и вели себя достойно и сдержанно. Не изгладится из памяти Людмила Михайловна Ноткина, поразительный знаток истории государства Российского, Юлия Фёдоровна Листьева, географичка, с её феноменальной зрительной памятью. Не глядя на карту, она с удивительной лёгкостью прибывала в нашу школу из любой части света. А Константин Михайлович Байдолин, обучающий нас азам изящной словесности? Поговаривали, что сидел он в местах не столь отдалённых. За инакомыслие. Да нам – то какое дело, перед кем он преклонялся, будь тот хоть самим Мандельштамом?
Увы, время никого не щадит, пусть пухом им будет земля…
