Как можно видеть наш Корнеллский университет стал просто рассадником этих тайных студенческих братств, и в год нашего поступления это стало уже очевидным для всех., когда одно из них было закрыто, а члены его арестованы.
Другим, специфически корнеллским мифом был миф о Набокове и его мерзкой книге, которой здесь восхищалась та же аудитория. Как правило, те, кто любил мифы о тайных братствах, поддерживали и мифологию о Набокове и его Лолите. Они знали место, где он жил в Итаке, в каких зданиях читал лекции, знали наизусть снятые фильмы по Лолите, слушали одноименные оперы. Трудно представить себе более тошнотворный миф. Заметно было, что их завораживал успех, сама идея широкой популярности, славы и богатства, на которой строится попсовая культура Америки.
Глухое отвращение, которое будила в нас вся эта мифология, от ритуального хейзинга братств до лолит-лавинг, еще крепче спаяло наш союз интеллектуалов. А скандал 2007 года окончательно расставил все точки над «и» уже с правовой точки зрения. По крайней мере, в отношении тайных сообществ. Мы демонстративно отказывались вступать в какие-либо сообщества, наглядно показывая, что наш круг в семь-восемь человек тоже сообщество, вполне устраивавшее нас на тот момент. Мы даже отказались от участия в спортивных соревнованиях, поскольку именно с этими соревнованиями была связана острая конкуренция всех обществ, тайных и явных, и именно спорт являлся средоточием университетского тщеславия. Что впрочем не мешало нам заниматься спортом самостоятельно.
Однажды Гия принес нам майки, на которых он напечатал свой рисунок: Холдена Калфилда, которого стошнило у кинотеатра с яркой афишей. Мы посмеялись в полной уверенности, что никогда этого не оденем. Но после очередного спектакля Лолита, широко рекламируемого в радио и СМИ Корнелла, мы не сговариваясь, все вышли на следующий день в майках Гии.
Я уже говорила, что мои друзья поразили меня своим общим развитием и глубиной знаний в других, мало связанных с физикой областях. Я была довольно своим уровнем, пока не познакомилась с ними. Золотые медали на Олимпиадах приучили меня думать, что мое развитие находиться на должном уровне, и я расслаблено ждала лекций и семинаров. Общение с моими новыми друзьями показало мне всю убогость моих знаний. В сущности, на тот момент я не знала ровным счетом ничего, и если бы не тот громадный поток информации, который каждый день лился на меня из их заботливых и насмешливых уст, я конечно никогда не стала бы настоящим ученым, оставаясь на уровне заурядного студента физика.
Ричард рассказывал мне о литературе, которую он знал так глубоко и хорошо, что легко дал бы фору не только первокурсникам соответствующей специальности, но и выпускникам. Я в этом нисколько не сомневалась.
– Моя мама читала лекции в Кембридже сколько я себя помню, – улыбнулся Ричард, когда я выразила свое полное восхищение, – а потом мне и самому стало интересно. У деда громадная библиотека, и когда я проводил у него в деревне длинные летние каникулы, мне было чем заполнить праздные будни.
– Ты говорил, что теперь она здесь, ты приехал вместе с ней.
– Да, в этом году она начала читать лекции в Корнелле. Два года назад погиб мой отец, он был полицейским. Она никак не может этого пережить. Решила сменить обстановку.
Когда позже Ричард пригласил меня вместе с Флер к своей маме на чай, она, как только мы остались одни, нервно куря в аккуратную хрустальную пепельницу, начала диалог с того, что сообщила нам:
