— Ладно, — старушка недовольно поджала губы и зыркнула на меня так, словно это я была виновата в том, что у ее внука аллергия.
Она положила стейк себе на тарелку и вернулась с ним к столу. И никаких овощей или гарнира, даже хлеба не взяла.
— Приятного аппетита, — чопорно произнесла Софья Ильинична и вонзила вилку в источающее сок мясо.
Глеб сглотнул, и на миг его глаза вспыхнули желтым. Конечно же, в его зрачках всего лишь отразилось вечернее солнце, которое как раз светило в окно, но выглядело это жутковато. Чего только не привидится с усталости.
— И чем ты занимаешься, Анна? — спросила меня вдруг Софья Ильинична.
— Вы имеете в виду профессию? — я улыбнулась. — Я ветеринар.
Рука старушки, в которой она держала нож, зависла в воздухе, а на лице появилось любопытство:
— Надо же...
— Да, — я снова усмехнулась и взглянула на ее внука, который, опустив глаза в стол, жевал свой бутерброд. — Мы с Глебом даже познакомились у нас в ветлечебнице. Он привел к нам бездомного кота с раненой лапкой.
— Кота? — теперь и Софья Ильинична смотрела на Глеба.
— Кота, — подтвердила я. — Точнее, кошку, даже котенка. Лапку мы ей вылечили, а кошечка осталась жить у меня. Правда, на время моего отсутствия пришлось отдать ее маме...
— Надо же... — снова протянула Софья Ильинична и хмыкнула. — Кота...
— Да, кота. Ничего удивительного в этом не вижу, — с нажимом отозвался Глеб.
— Значит, точно не хочешь мяска, внучек? — невинным тоном поинтересовалась бабушка.
— Нет, — рыкнул Глеб. И прозвучало это так угрожающе и страшно, совсем как тогда с мажорами, что мне снова стало не по себе. Раньше мой интеллигентный и милый Глеб таких интонаций себе не позволял.
— Глеб, а ты так и не нашел очки? — я решила сменить тему и настроение за столом.
— Нет, потом. Чай будешь? — он тоже быстро перевел тему.
— Буду, — кивнула я, хотя внутри кольнула обида из-за его столь резкого тона.
Бабуля между тем со смаком доела стейк, а потом без стеснения вылизала тарелку. Меня, конечно, такое несколько смутило, но я вида не подала, в конце концов, у пожилых людей бывают разные причуды.
— Я пошла спать, — известила она нас и пошаркала прочь из кухни.
— Спокойной ночи, — поспешила пожелать я ей вслед.
— Ага, и тебе того же, — отозвалась старушка, затем хмыкнула, видимо, каким-то своим мыслям.
— Может, тебе кашу приготовить? — спросила я у Глеба. — Или чего другого?
— Нет, спасибо, — он улыбнулся, снова став милым. — Я уже поел. А ты как?
— Я тоже поела, — заверила его я. — А разве твоя бабушка не знает, что тебе нельзя мяса?
— Знает, но забывает иногда. Ты же видишь, какой у нее уже возраст, — Глеб загрузил грязные тарелки и чашки в посудомоечную машину. К слову, несмотря на старинный антураж, кухня у бабушки Глеба была обставлена по последнему слову техники. Получалось эдакое смешение стилей. — Тоже, наверное, пойдем спать? Точнее, я поработаю еще немного, а ты отдыхай. Устала ведь за дорогу.
— Да, пожалуй, — я глянула в окно, где уже сгустились сумерки. — А завтра покажешь мне ваш поселок?
— Если будет время, — неопределенно отозвался Глеб и приобнял меня. — А по правде говоря, тут и смотреть нечего.
— И все же мне будет интересно, — сказала я и, не сдержавшись, зевнула, потом поспешно прикрыла рот рукой. Усмехнулась: — Кажется, мне действительно пора спать.
В холле, как и на лестнице, тускло горел свет, и по стенам и потолку плясали длинные тени. На одной из стен в ряд висело несколько портретов: женщина и двое пожилых мужчин.
