– Ах…?! Да за что? На три недели? Ты серьёзно? За то, что одну ночь провела не дома, на три недели?! Я выпила всего два бокала пунша! И у меня даже голова не болит. Я не танцевала, не целовалась с мальчиками и о, не поверите, даже сохранила девственность! Знаете, я даже думаю, что вы тоже не ночевали дома в моём возрасте! – закончила кричать Элис, гневно смотря на родителей.
Мужчина стоял с каменным лицом, а мать резко отвесила дочери звонкую затрещину. Элис схватилась за щеку, всхлипнув от боли и обиды, и с шоком уставилась на мать.
Женщина задрожала, посмотрев на свою руку и дочь, и из её глаз брызнули слёзы. Она потянулась к дочери, почти рыдая:
– Прости меня, доченька, я… я…. Я не хотела тебя ударить…!
Но Элис вырвалась из объятий матери и убежала вверх по лестнице, в свою комнату.
Женщина растерянно посмотрела на мужа. Мужчина прижал жену к себе, поглаживая её по спине.
– Ты не виновата. Правильно, что ты её ударила, по другому им в оставшиеся мозги не вбить ничего, – успокаивал жену муж, – ты не расстраивайся, она поплачет чуток и сама придёт прощение просить. Ты же знаешь нашу дочь, она не глупая, чувство совести у неё есть. Будь уверена, она знает, что на самом деле виновата она.
Элис забежала в свою комнату, громко хлопнув дверью. Спящий на коврике Валли испуганно поднял голову, прижав уши к голове. Девушка с разбегу плюхнулась на кровать и уткнулась в подушку. Она запомнит тот момент, когда мама, любимая, всегда поддерживающая и понимающая женщина, ударила её по щеке. Хоть девушка и понимала, что сама виновата, и её терзала совесть, из-за того, что накричала на родителей, но девушка не ожидала затрещины. От родной матери! Она никогда, сколько помнила себя Элис, не била свою девочку. Элис очень хотела прибежать обратно в гостиную, где наверняка сейчас плакала мама, молить о прощении, сказать, что не хотела кричать на них, что ей очень жаль, и что она готова и согласна быть под домашним арестом хоть на месяц…! Но пылающая красным огнём щека не давала этого сделать. Из глаз девушки текли слёзы обиды, боли и стыда…
* * *
На следующий день Элис как обычно проснулась по будильнику, но встать не смогла. У девушки раскалывалась голова и был сильный кашель. Хоть Элис и поссорилась со своими родителями, а особенно с матерью, заботливая женщина, считавшая себя провинившейся тоже перед дочкой, всё утро хлопотала над дочерью, то и дело спрашивая, чем ей помочь. У девушки был жар, она дрожала. Её заботливо укрыли тремя одеялами и принесли ей горячий чай.
Элис же часто порывалась в школу, вскакивая и хрипя : «Нет, я должна пойти в школу!», «Пустите меня в школу, мы сегодня пишем контрольную по химии!». Но родители её конечно же не пустили. Но девушка получила сообщение от Эммы Дин, которая была очень удивлена тем, что девушка не явилась в школу:
«Привет, Конорс. Почему не пришла в школу? Жёсткое похмелье? Надеюсь, тебя рвало так же красиво, как и меня?»
На что девушка ответила:
«Привет-привет, Дин. Нет, в отличие от тебя, я выпила всего 2 бокала. Я не пришла, потому что очень плохо себя чувствую. Заболела.»
«Заболела? Ну ладно, тогда выздоравливай, Конорс. Не скучай!».
На следующее утро Элис лучше не стало. Наоборот, девушке стало ещё хуже.
– Билл, ты что же, не видишь, что ей хуже? Мне кажется, её нужно отвезти в больницу и показать врачу, чтобы он назначил курс нормальных лекарств! А лучше, она дома так и будет сидеть одна, пока мы пропадаем на весь день на работе?! Нет уж! Я всё сказала, мы едем в больницу, – подытожила мать и потрогала лоб дочери, погладив щеку девушки, по которой ту ударила.
