Я как-то вышла из автобуса и две бабульки со мной. Им лет по восемьдесят. Маленькие, сухонькие, волосики на их головках редкие, серебристые. И тут одна другой говорит: «Гляньте, у вас рукав в чем-то испачкан». А вторая ей отвечает, весело подмигнув: «Видно в автобусе к какому-то мужичку прижалась». Обе рассмеялись заливисто и звонко, совсем как молодухи. Густые морщинки по их личикам побежали солнечными лучиками. И пошли они в разные стороны довольные друг дружкой. И я развеселилась, – с удовольствием вспомнила Инна милых старушек.
– Школьники юмор прекрасно понимают. Помню, один раз я очень серьезно побеседовала с шестиклассниками «про жизнь». Они вышли задумчивые, строгие. А в другой раз у меня настроение было легкое, радостное, и я поведала детям о маленьких приключениях из своего раннего детства, о веселых моментах из студенческой жизни. А потом даже серьезную тему раскрывала с юмором. И мы вместе смеялись над незадачливостью, нерасторопностью и откровенной глупостью моих «героев». Вышли дети из школы радостные, возбужденные, говорили, что «здоровски» побеседовали, что, оказывается, физику тоже можно интересно и весело преподавать». И в своих отзывах про встречу ребятишки о моих шутках вспоминали. Каждый жест, каждое слово подметили и запомнили! Я этот опыт учла в своих следующих встречах, – поделилась Лена. – А как-то на очередном мероприятии услышала удивленный шепот девочки: «Я думала, что придет ветхая старушка. А она еще очень даже ничего! И понимает нас, не «козлится».
– Мы «уехали» от писательства, – заметила Инна. – Продолжим. В твоих книгах, Лена, прозрачная ясность высказываний и такой густой замес печали! Читаешь и воспринимаешь события как личную боль. Проходя через души, она становятся частью читательского опыта. А всё потому, что сердца людей входят в резонанс с биением твоего сердца, точнее с его нервными вибрациями. Они трепещут наравне с ним. Происходит проникновение, понимание… И заметь: без всякого давления на мозги как у Аллы. Опровергни меня. Ты же с детства ненавидела всякую фальшь и притворство. Вызволяй свою подругу из железных лап дилетанта. Моя критика не всегда созидательна. Ничего не упускай. Безжалостно заставь меня заплатить по всем счетам. Вскрой свои еще нетронутые, невостребованные писательские резервы или милостиво согласись со мной. Мне крайне желательно выслушать твое мнение. Для тебя, наверное, критика – рядовой момент, а для меня – особый, исторический! – весело «закруглила» свою речь Инна.
Лицо ее сияло от тайного удовольствия: вот, мол, как я вас обеих!
– Твои слова не обычный примитивный бубнеж… И в этом ты вся! Ты дремлющий вулкан, всегда готовый к извержению. Цены себе не знаешь, – улыбнулась Лена.
– Я-то знаю, да ценить некому.
– Мне сдаться на милость победителя? Как моя бабушка говорила? «Где совесть, там милость». А ты не побрезговала возможностью отточить на Алле и без того острый свой язычок. Разыгрываешь меня? С тебя станется, – невольно усмехнулась Лена и добавила уже вполне серьезно:
– Что я слышу? И это верх деликатности? Взвешенный взгляд? Тебе в Аллиной прозе не хватает «аппетитных», пикантных подробностей? Ты всегда их обожала, не правда ли? Не спеши с приговором. Не выставляй Аллу монстром. Разреши предварить твою последующую критику мнением профессионалов. Знаю, ты на уже сказанном не остановишься.
