– Вот поэтому я всегда жду открытий! – с энтузиазмом воскликнула Инна.
«Умничает», – ревниво подумала Жанна. Она не читала Ритиных книг и ее раздражала невозможность полноценного участия в диспуте. Потому-то и заговорила о Чехове.
– Ой, уморила. У тебя всегда были завышенные, я бы сказала, неограниченные амбиции. Ты от всех ожидаешь жажды покорения вершин? С таким же успехом ты и от меня можешь потребовать восхождения на Гималаи, – ответила на Иннины эмоции Аня.
Сказала и сама себе удивилась. Поразилась тому, что об этом не думала, а слова как бы сами вышли из ее подсознания, которое, как известно, у всякого человека всегда знает и может больше, чем он сам предполагает.
«И это наша трогательно-нелепая Аня?» – улыбнулась Лена, согретая внезапным приливом симпатии.
– Никак не меньше, – с подчеркнуто ехидной вежливостью, незамедлительно согласилась Инна.
– А ты в знак особого ко мне расположения и для подтверждения своих возможностей позволь себе тиснуть в престижный столичный журнал пару забойных повестушек с авантюрным сюжетом. Вот и получим конкретное свидетельство твоих разнообразных, выдающихся способностей. Правку текста я тебе обеспечу. Положись на меня, есть знакомство. Сойдемся? А что, пару месяцев затворничества – и дело сделано. И прозвучат они деликатно, достойно или пикантно и импозантно, как неоднократно апробированный вариант или как… озарение инстинкта. Каждый уважающий себя человек всегда старается добавить хотя бы крупицу, малый штришок к уже имеющемуся знанию в области своей привычной деятельности или пытается предвосхитить появление в себе чего-то неожиданного. А то и вовсе забирается в ранее неизведанное, отыскивая в самом себе что-то новое, особенное.
Красиво прорисованные (в прямом смысле) брови Инны неконтролируемо поползли вверх.
– Сказать, что ты меня удивила, значит, ничего не сказать, – произнесла она медленно и не очень твердым голосом. – За что мне такая честь?
Довольная произведенным эффектом, Аня еще больше вдохновилась:
– Да, и не забудь держать второй план. Он делает произведение особенно густо наполненным, насыщенным и правдивым. Допустим, хорошо, когда в комедии проглядывает затаенная проникновенная грусть или неплохо бы усилить линию дискредитации героя тем, что он неожиданно для самого себя оказывается не в ладах с собственной совестью. Ты готова соответствовать высшим образцам? Осилишь? Может, мои слова тебя не забирают, не трогают? С твоей точки зрения я не имею права голоса? – добавила она с неподражаемо легкой небрежностью, обычно свойственной Инне.
Лена в словах Ани ощутила явно наметившееся между сокурсницами соперничество.
«Сдает Инна? Аня ее переиграла? Какая невероятная заряженность! Это живая импровизация? Не может быть! Позднее раскрепощение, становление и развитие личности? Я с этим впервые столкнулась. Я привыкла, что Аня простая как болванка, как заготовка для детали. У нее крылья прорезались? Как-то не верится. Это слишком невероятно, чтобы быть правдой. Как мы в студенческие годы говорили? «Это не может быть, потому что не может быть никогда!» Мне, в основном, припоминается Анина гениальная способность создавать нелепые ситуации. Сочту этот ее выпад случайным забавным экспромтом. И все же… у нее не самый простой характер, и это хорошо.
Обычно у Инны наступательная тактика, а у Ани – оборонительная. И вдруг они поменялись местами! Инне, наверное, пришлось напрячь все свое умение, чтобы скрыть от Ани нанесенную ее самолюбию жестокую травму». – Лена украдкой взглянула на подругу. В глазах Инны горела тихая ярость. Лена осторожно тронула ее за плечо.
