– И все же ты без оглядки покинула деревню. Временами мысленно возвращаешься в нее? – спросила Аня.
– И не только мысленно, правда, не так часто как хотелось бы. Теперь деревня – дом души моей, дом мира и счастья. Когда случается там бывать – Матерь Божия! – такой откат в молодость, в прошлое происходит! Деревня, с ее теплыми и всё понимающими людьми, помогает мне приходить в себя после трагичных событий, восстанавливаться после болезней. Я обновляюсь в ней, становлюсь мягче, терпимее. Там я замечаю, как быстро природа отвечает добром на малейшую помощь человека. Как-то воткнула свежесрезанные черенки во влажную землю, а они росточки дали, веточками обросли! Я как ребенок радовалась. И у своих детей я поощряю желание приобщиться к природе. Мы с ними каждый год сажаем деревца на пустырях и поливаем их, пока не приживутся. Еще я иногда люблю побродить по дальним деревенским улочкам и проулкам. Поразительна аура этих старых уединенных заброшенных мест! Деревня мало меняется. Может, именно поэтому, возвращаясь в нее, я наиболее остро чувствую изменения происшедшие в себе за время отсутствия.
– Это по типу того, как перечитываешь Гека Финна через двадцать лет и обнаруживаешь, что не обращала внимания на социальные моменты, обозначенные автором в книге, потому что раньше волновали только приключения маленьких героев, – с легкой усмешкой заметила Инна. – Ты не хочешь насовсем вернуться в деревню? Природа, воздух! Россиян кто-то должен кормить.
– Если только отдыхать. Нет никакой материальной выгоды от огорода, – сказала Жанна.
– Работай на нем, чтобы вылечить свой радикулит. А экологически чистые продукты? – подсказала Аня.
– Ой, держите меня! Горожанка меня учит! Не вызывай огонь на себя. Тебе удавалось вырастить картошку и баклажаны без потравы колорадского жука? У меня не получалось, вот я и бросила огород, который с перепугу приобрела в начале перестройки.
– И я оставила это занятие из-за постоянной нехватки воды и воровства местных бомжей, – созналась Аня. – И лес скоро назад забрал выделенные нам садоводческим товариществом участки. Они сплошь покрылись молодыми соснами и березами. Теперь я там грибы собираю.
– Покупая овощи на рынке, я представляю, что продавцы этих продуктов умеют обходиться без вредных для нас химикатов. А какое молоко в магазинах? Я эксперимент провела: оставила бутылку на столе. Так оно за целый месяц так и не скисло! И с детским молоком то же самое произошло. А история с пальмовым маслом, черт его побери! Задумайтесь, что мы употребляем! – завелась Инна.
«Начали про Ерему, закончили про Фому», – занервничала Лена, неистово растирая онемевшие колени.
Инна посочувствовала ей:
– И твое тело – предатель. А в душе только тридцать пять?
* * *
– …Было бы неправильным сказать, что твое мнение господствует и в среде мужчин, – услышала Лена замечание Инны.
– Я никого насильно за собой не тащу, – ответила ей Жанна.
– Ты намекаешь на их предвзятость? – уточнила Аня.
– Чтобы никого не обижать, я не стану отвечать, – кокетливо отозвалась Жанна.
– А я не стану требовать от тебя больше, чем ты могла бы сказать, – ядовито пресекла ее невинный каприз Инна.
– Напрасно. Ритины героини… – предприняла попытку что-то объяснить Аня.
– Знаю, Рита им передоверила защиту чести и достоинства. И производство тоже. Собственно, правильно сделала. У нас в России пятьдесят процентов начальников среднего звена – женщины.
