Любовь начинает и выигрывает - страница 52

Вернувшись на своё место в директорскую ложу, Рина ещё долго отходила от щелчков затворов фотоаппаратов и вспышек мобильников. А сидящая в соседней ложе девочка, видимо, дочка какого-то актёра, попросила её, перегнувшись через бортик, расписаться на приглашении.

«Чёрт возьми, прямо шоу какое-то “Как стать звездой”, – думала разъярённая Арина. – А Полина Ефимовна какова! Баба Поля, божий одуванчик! Знала же заранее, что премия эта, будь она неладна, внуку достанется! И про Татищева всё знала, что он не приедет! И даже на ноги мои посмотрела, чтобы я, не дай бог, в грязных ботиках на сцену не вылезла! И сидит же, наверное, сейчас перед телевизором, наслаждается, думает, что меня облагодетельствовала! Одно только радует – в магазине косметики мне наврали, и губная помада не стойкая оказалась, поэтому, пока меня Михайлов целовал, весь перепачкался, и так ему и надо! – со злостью подумала девушка. – Пусть такой напомаженный до конца вечера и ходит!»

Арина размышляла, как бы ей побыстрее познакомиться с нужными людьми на банкете и поскорее смыться с мероприятия, когда кто-то постучал в дверь ложи. На пороге возник один из организаторов церемонии и попросил её проследовать за ним.

«Ну, вот, начинается, небось, какие-нибудь бесцеремонные журналюги уже хотят повыспрашивать у меня, почему олигарху Михайлову так приспичило меня прилюдно на сцене целовать, что же он не мог пару часиков подождать, чтобы сделать это в более интимной обстановке?» – всё больше и больше раздражалась девушка. Но журналистов не было. Мужчина повёл её по узкому театральному коридору, они обогнули балюстраду, оказавшись на лестничной площадке, затем поднялись наверх, прошли по ещё более узкому коридору, потом спустились вниз. «Виктор Гюго пришёл бы в неописуемый восторг от таких хождений по лестницам и закоулкам», – вспомнила Арина недавно прочитанные мемуары о великом французском писателе.

В любовных делах сходивший с ума от интриг и всевозможных тайн, Гюго, для того чтобы удовлетворить свои желания, специально водил многочисленных любовниц через различные чёрные ходы и занимался любовью в потайных, необжитых комнатах, окутывая все свои действия атмосферой таинственности. «Стоп, а меня-то куда ведут и к кому, – стала размышлять Арина. – Хотя, в принципе, это не столь важно, главное, зачем? Надеюсь, что не с теми же целями, что у Гюго».

– Может быть, вы мне глаза завяжете, если боитесь, что я дорогу запомню? – с вызовом спросила она у мужчины.

– Арина Сергеевна, не переживайте, мы уже пришли, – произнёс организатор церемонии и бесшумно скрылся в одной из дверей.

Девушка оглянулась и вздрогнула. Совсем рядом с ней, прислонившись спиной к стене, стоял Михайлов. Она с грустью констатировала, что никаких следов помады на его лице уже не было. Голова олигарха была запрокинута, глаза закрыты, руки скрещены на груди. В импровизированной люльке, образованной руками, как маленький ребёнок, лежала статуэтка Мельпомены. Ресницы мужчины были опущены, но по их лёгкому взмаху было понятно, что олигарх не спит и почувствовал, как подошла девушка. Пуговицы на смокинге миллиардера были расстёгнуты, галстук развязан, что, впрочем, придавало Сергею Сергеевичу ещё более сексуальный вид, чем обычно. Единственное, что абсолютно не вязалось с общей картиной, был витающий в коридоре запах, не имеющий ничего общего с соблазнительным ароматом удового дерева. Пахло спиртом и аптекой. Арина принюхалась и брезгливо наморщила нос, собираясь уйти. И тут Михайлов хорошо поставленным голосом процитировал Пастернака: