Ираида Степановна не подвела. Она привезла
необходимую одежду и игрушки, которых Нике так не хватало на новой квартире. Но
все равно настроение у дочери было паршивое. Ника капризничала и часто плакала.
Это началось после встречи с отцом в клинике.
Укладывая ее в очередной раз спать вечером, я
услышала:
— Папа меня больше не любит? — спросила Ника.
Я сжала кулаки так, что ногти впились в кожу.
Боль отрезвляет и помогает сдержать эмоции. А мне было ох как нелегко держаться
в этот момент.
— Что ты, доченька, — я поцеловала Нику в
макушку, — папа тебя обожает. Ты же его маленькая принцесса, забыла?
— Тогда почему он не приезжает?
— Он очень занят. Приедет, как только сможет,
— я искренне верила в свои слова.
Тест
покажет правду, и Андрей снова будет общаться с дочерью. За себя сказать не
могла. Не уверена, что у меня хватит сил его простить. Но дети точно не должны
страдать из-за моей гордости.
— Это все из-за тебя! — неожиданно обвинила
Ника. — Ты плохо себя вела, и папа на тебя злится.
Она отвернулась к стене и обиженно засопела.
Очень больно, когда собственный ребенок обвиняет тебя во всех грехах. Милая моя
девочка, я вела себя идеально, только это не помогло. Жизнь она такая… сложная…
неоднозначная. Иногда хорошо себя вести недостаточно.
Но
Нике всего четыре года, она любит папу и не понимает, почему он больше не любит
ее. Это не объяснить, никаких слов не хватит.
Я могла сказать, что наш папа – предатель,
но язык не поворачивался. Не потому, что переживала за Андрея и его образ в
глазах дочери. Я просто не хотела, чтобы моя девочка узнала, что такое
предательство так рано. Я по-прежнему надеялась – все еще можно исправить. Хотя
бы для моих детей.
— Спи, солнышко, — я подоткнула Нике одеяло.
— Папа скоро приедет, вот увидишь.
На кухню вышла разбитая. В последнее время
что ни день, то маленькое сражение. С мужем, с миром, с собой. Устала.
— Вы можете идти, уже поздно, — сказала я
Ираиде Степановне.
Она меня очень выручала в эти дни, но
злоупотреблять ее добротой не хотелось. Спасибо ей, что не бросила нас. Это уже
дорогого стоит.
Ираида Степановна ушла, а я еще долго сидела
на кухне. Пила чай, смотрела в окно, думала о будущем.
Мое годами выстроенное благополучие
оказалась на редкость хрупким. В первый момент это повергло меня в шок. Но
сейчас я немного оклемалась и начала соображать. Я осознала, насколько была
зависима от Андрея. Он ушел, и у меня ничего не осталось. Ни нормального жилья,
ни средств к существованию. Только дети, которых надо как-то растить и
поднимать.
Я поняла, что ничего не добилась сама по
себе. Я просто была придатком к мужу. И вот чем это обернулось – я осталась у
разбитого корыта.
Неважно,
что покажет тест, вернусь я к Андрею или нет, но я должна встать на ноги.
Добиться чего-то сама, чтобы ни от кого не зависеть и не дрожать от ужаса при
мысли, что завтра меня бросят.
Я хочу быть независимой. И дочь воспитать
такой же.
Эта мысль придала мне сил и воодушевила. Я
продержалась на ней еще сутки, а потом из клиники позвонила медсестра Люда.
— Результаты готовы. Приезжай, забери, —
сообщает она.
Я тут
же срываюсь. Еду в клинику в смешанных чувствах – хочу скорее узнать результаты
и боюсь их узнавать.
В результате, когда Люди вручает мне
запечатанный конверт, я не нахожу в себе сил вскрыть его. Не только из-за мужа,
но еще из-за дочери. До дрожи во всем теле я боюсь выяснить, что Ника не моя. Я
могу смириться с потерей Андрей, но Ника – другое дело.
