Лара бросает на меня вопросительный взгляд и шепчет на испанском, чтобы поняли только мы: «Ты что творишь?». И я, не выдержав этой неловкой ситуации, подскакиваю и, не придумав ничего лучше, просто сбегаю, обосновывая тем, что очень устала и хочу спать.
Хотела бы я и сама знать, что я творю!
Он
Я ухожу в палатку практически сразу после побега Карины. То, что она сбежала, мне очевидно. Да и не только мне. Вон как на меня подозрительно пялилась её подруга Лара, тогда как Доминика раздражающе увивалась поблизости.
Сначала я даже хотел ткнуть Карину носом, как нашкодившего котёнка, и воспользоваться ее подругой. Хотел сделать так же больно, как было мне, когда она прильнула к чертовым губам моего друга. Меня бесило до невозможности, что он целовал мою девушку, а я лишь получал от ворот поворот, хотя прекрасно видел и чувствовал, как Карина реагирует на меня.
Между нами искрило. Между Кариной и Киром не было притяжения. Девушка не загоралась рядом с ним. Не жеманничала, не стреляла в его сторону глазами. Зачем поцеловала? Что и кому пыталась доказать? Или упрямая девица хотела показать мне, что я ошибаюсь и она не испытывает необъяснимой тяги ко мне?
В любом случае, что бы ни творилось в ее прекрасной головке, я смог перебороть первоначальный шок от их поцелуя и желание дать ответочку с Доминикой. Но это вовсе не означает, что я так просто могу выкинуть из памяти самые ужасные минуты этого отдыха.
Так и лежу, не смыкая глаз до самого рассвета. Когда тусклый свет прорезает сумерки, я выбираюсь из палатки, натягивая толстовку и кеды, подхватываю гитару и иду к пирсу. Там, на самом краю, стоит перекошенная лавочка, и я устраиваюсь на ней, прикуривая сигарету. Несколько мгновений смотрю на водную гладь, на одинокую лодку, замершую возле зарослей камыша, и начинаю перебирать струны. Это простое действие успокаивает нервы и раскладывает тяжёлые мысли по полочкам. Ровно до того момента, как за тихой мелодией, льющейся из-под пальцев, мне слышатся скрип старых досок и осторожные шаги.
Сердце ускоряется, тело напрягается. Я знаю, кто это. Чувствую ее флюиды. Но не подаю вида, позволяя ей сделать следующий шаг.
Карина подходит к лавке, мнется в нерешительности, но все же садится рядом со мной.
– Доброе утро? – бросаю ей, не прекращая своего занятия.
– Доброе, – тихо приветствует меня. – Не помешаю?
– В любом случае, ты уже здесь.
Бросаю взгляд искоса, чтобы заметить, как она хмурится, пожевывая нижнюю губу.
– Я не думала, что кто-то уже встал.
– Аналогично. Но раз мы оба встали… – проигрываю несложную партию и пропеваю: – То давай посмотрим вместе на восход, ягода Карина!
Глаза девушки расширяются, и она делает глубокий вдох.
– Споешь мне что-нибудь? – просит меня. – Пожалуйста. У тебя отличный голос.
Я усмехаюсь:
– А вот репертуар подкачал!
– Брось, – недоверчиво улыбается она.
А мне вспоминается, как эта маленькая ягодка, которая вызывает во мне нестерпимые желания, забралась на колени к Киру и поцеловала его назло мне.
И тогда я запеваю:
Сигарета мелькает во тьме,
Ветер пепел в лицо швырнул мне,
И обугленный фильтр на пальцах мне
Оставил ожог.
Скрипнув сталью, открылася дверь,
Ты идёшь, ты моя теперь.
Я приятную дрожь ощущаю
С головы до ног.
Ты со мною забудь обо всём,
Эта ночь нам покажется сном.
Я возьму тебя и прижму,
Как родную дочь.
А-ха!
Hас окутает дым сигарет.
Ты уйдёшь, как настанет рассвет,
