Любовь по-немецки – 2. Особые отношения - страница 18

Отсутствие собственных средств оказывало очень сильное психологическое воздействие на меня. Казалось бы, мои потребности в пище и сигаретах были удовлетворены, а все остальное, в чем возникала нужда, муж мне покупал. Если мне нужны были прокладки, тампоны, краска для волос или крем для лица, Йенс приносил их из супермаркета без разговоров. Но проблема была в том, что я не могла купить это сама. Только здесь я поняла, какое важное значение для человеческого существа имеет свобода самому распоряжаться деньгами, решать самостоятельно, что купить, не отчитываясь ни перед кем, пусть это даже будет бесполезная мелочь. Финансовая независимость является частью полноценной жизни. Право человека владеть денежными знаками и тратить их по своему усмотрению, да и само наличие денег дают ощущение свободы. Их отсутствие даже при удовлетворении всех базовых потребностей ставит в положение раба или домашнего животного.

Даже полученные в кассе школы деньги я должна была возвращать Йенсу, потому что он покупал билет на поезд, чтобы я могла добраться до школы в Ильцене, на свои средства, и, казалось бы, его требование получить назад потраченные деньги было вполне разумным. Но, с другой стороны, государство оплачивало мое пребывание в Германии, и пособие по безработице и средства для аренды моей части жилья полагались именно мне, хотя и получал их Йенс. Изначально пособие в Jobcenter было оформлено на его Konto (счет), потому что на тот момент у меня не было никаких счетов в банках Германии. Затем, когда документы уже позволяли, я неоднократно пыталась продавить тему открытия собственного конто и переоформления на него моего пособия от немецкого государства, но в ответ слышала лишь упреки в том, что я проедаю больше, чем он получает за меня. Йенс находил какие угодно отговорки, чтобы не помогать мне решить этот вопрос. Если бы я имела свои собственные деньги, он утратил бы всякую власть и контроль надо мной, а этого он никак не мог допустить.

Сегодня я решаю позволить себе потратить школьные деньги на себя. Я прекрасно понимаю, что дома меня ждет скандал, но сейчас меня это мало волнует. Я хочу насладиться настоящим моментом: прекрасной погодой, красивым пейзажем, атмосферой старинного немецкого городка, вкусными рогаликами со свежезаваренным кофе, и хоть ненадолго ощутить свободу и вкус независимой жизни.

Попасть в школу можно только нажав на кнопку вызова в домофоне. Девушка с лучезарной улыбкой открывает мне дверь, и я в который раз дивлюсь ее терпению спускаться со второго этажа каждый раз, когда кто-то приходит в офис. Конечно, эта миссия выпадает не ей одной, и я не знаю, по какому принципу сотрудники школы между собой решают, кому идти вниз встречать гостей, услышав мелодичную трель Klingel (входного звонка).

Почему в школе нет свободного входа, мне тоже не совсем ясно. Тихий Ильцен совсем не создает впечатление города, где в здание могут ворваться преступники или террористы, но кто знает… Я не сильно задумываюсь над этим вопросом, принимая заведенный порядок как данность.

Увидев меня, Марек корчит недовольную мину и сообщает, что фрау Катце все равно нет на месте, поэтому подписать разрешение на выплату некому.

– А когда она будет? – робко спрашиваю я.

– Понятия не имею.

Ну что ж, решаю я. До следующего поезда еще полтора часа, идти мне все равно некуда, почему бы не подождать здесь. Я усаживаюсь в коридоре, ставлю рядом с собой рюкзак, раскладываю на коленях учебники. Всем своим видом я показываю, что я здесь надолго и не собираюсь уходить, пока не появится фрау Катце и я не получу свои деньги за билет. Марек время от времени бросает на меня взгляды в полуоткрытую дверь кабинета, чтобы проверить не ушла ли я. Увидев, что нет, быстро опускает глаза назад к своим бухгалтерским бумагам. Ну и пусть думает, что угодно. Я всего лишь хочу получить положенную компенсацию за проезд, а это, простите, его работа.