А потом она снова посмотрела на Гриффина. Небесно-голубые глаза, загорелое подтянутое тело…
Если он стал для нее таким искушением, просто поселившись по соседству, то что же будет, если они станут жить в одном доме?
Настоящий кошмар.
Разлепив глаза следующим утром, совершенно не выспавшийся Гриффин попытался убедить себя, что привыкнуть можно ко всему. Нет, конечно, дом был достаточно велик, но, похоже, он слегка преувеличивал, когда говорил, что они не будут друг другу мешать.
Он как-то не подумал о том, что все спальни расположены рядом. Николь поселилась в комнате прямо напротив его, и он мог поклясться, что ночью отчетливо слышал каждое ее движение.
Сначала она ходила по комнате, потом сидела на кровати, затем снова ходила. Пару раз она выходила в коридор и делала четыре шага до комнаты Конора, открывала дверь, заходила внутрь, какое-то время неподвижно стояла, а потом снова выходила в коридор, закрывала дверь, возвращалась к себе и продолжала мерить комнату шагами.
Ладно, звуки ему не слишком мешали, ведь при желании он мог отлично выспаться и под барабанный бой. А вот стоило ему только представить, как Николь с распущенными светлыми волосами крадется по коридору совсем рядом с ним, как с него разом слетала вся сонливость. Интересно, а в чем она спит? В пижаме? Футболке? А может, вообще без всего? Он достаточно успел на нее насмотреться в шортах и топиках и не отказался бы взглянуть и на остальное.
Гриффин прекрасно знал, что она не для него, но это лишь подстегивало любопытство.
Но он обязательно справится и до конца будет изображать благородного рыцаря. Он вполне может приютить ее на пару недель, даже не пытаясь соблазнить. Звучит не слишком-то заманчиво, но он как-нибудь переживет эти две недели.
В конце концов, у нее есть ребенок. И об угрозе Кэти тоже не стоит забывать. А еще ему уже исполнилось тридцать три года, а Гриффин давно решил, что в этом возрасте он прост обязан окончательно повзрослеть, хочет он того или нет.
– А ведь я совершенно этого не хочу.
– Ты разговариваешь сам с собой?
Подняв глаза, Гриффин увидел, как в кухню вошла Николь с ребенком на руках. Белые шорты, розовый топик и такой же розовый лак на ногтях, светлые волосы убраны за уши, в которых блестят серебряные колечки.
– Что? – Гриффин моргнул, пытаясь сосредоточиться на чашке кофе. – Нет. Просто задумался.
– Значит, ты очень громко думаешь.
– Вниз! – потребовал Конор.
Гриффин недовольно поморщился. По его мнению, было еще слишком рано – как для разговоров, так и для жизнерадостных младенцев.
– Малыш, хочешь молока? – спросила Николь.
И Гриффин чуть не ответил, что не хочет.
– Молоко! И печенье!
– Нет, на завтрак печенья не будет.
Такой милый мальчик, вот если бы ему только еще рот скотчем заклеить, вообще была бы сказка.
Налив сыну молока, Николь достала из холодильника пару яиц, а из шкафчика – сковородку. Похоже, она знакома с кухней Кэти ничуть не хуже, чем с собственной.
– Приготовить тебе что-нибудь? – спросила она.
– Не стоит, я никогда не завтракаю, – пробормотал Гриффин, сосредотачиваясь на кофе. Кофеин – основа выживания. Что еще может быть нужно человеку с утра пораньше?
– А Конор как раз больше всего любит завтракать.
С этими словами Николь принялась взбивать яйца, ворочать сковородкой на плите и вообще создавать столько ненужного шума, что Гриффин невольно стиснул зубы.
– Я решила, что буду все это рассматривать как подарок, – объявила Николь.
