Принимаю это за хороший знак, хоть в глубине души и чувствую тоску. Мы четыре года были вместе. Да, не всегда все было хорошо, но память человека устроена таким образом, что плохое мы быстро забываем, вот и я поддаюсь этому явлению.
Вспоминаю наше знакомство, свидания, свадьбу. Иногда по ночам, когда никто не видит, плачу в подушку и ищу причину нашей трагедии в себе.
Говорят, что в измене виноваты двое. Что, если это правда?
Какой женой я была? Упрямой, наверное.
Лёша пытался донести до меня, как он видит семью, но в мои стандарты его видение не всегда вписывалось, на этом фоне мы и скандалили…
В среду просыпаюсь в ужасном состоянии. Голова кружится, виски ноют, к горлу то и дело подкатывает тошнота.
На обеденном занятии со средней группой мое самочувствие ухудшается настолько, что я не могу разогнуться. Низ живота тянет.
Отпускаю детей раньше обычного и забиваюсь в угол танцевального зала, подтягивая колени к груди.
Мысли в голове разные. От инфекции до беременности. Наша последняя с Лёшей близость была за две недели до того дня, в который я уличила его в измене.
Тем вечером отменилась его очередная командировка, и он пришел домой чернее тучи. Сейчас я понимаю, что никакой командировки, скорее всего, и не было. Вероятно, его любовница просто отменила встречу, и муж не нашел ничего лучше, чем выполнить свой супружеский долг со мной.
— Алин, ты пойдешь… — Сима заглядывает в зал, замечает меня. — Что с тобой? — почти сразу оказывается рядом.
— Все нормально, — морщусь и предпринимаю попытку встать. Голова кружится, поэтому с первого раза распрямиться не получается.
Сима поддерживает меня под локоть.
— Ты вся белая.
— Отравилась, наверное. Пройдет. Я таблетку выпью и пройдет.
— Да тебе к врачу нужно!
— Не преувеличивай. Все впорядке со мной, — отмахиваюсь. Некогда в моей ситуации по врачам ходить. Сейчас немного посижу перед следующим занятием, и все хорошо станет.
— Да конечно! Алин, со здоровьем не шутят.
— Сим, я правда нормально.
— Ты себя в зеркало видела вообще? На тебя смотреть страшно, ты как привидение.
Качаю головой, распрямляюсь. С трудом, но получается сделать вид, что мне действительно не так плохо, как может показаться со стороны.
— Так, нет, я тебя не оставлю вот такую вот. Поехали в больницу.
— Сима! — повышаю голос. Терпеть не могу, когда навязывают помощь. — Пожалуйста, — прошу уже тише.
— Ладно, — подруга громко цокает языком. — Как знаешь. Если бахнешься в обморок тут, знай, я предупреждала!
— Спасибо, — бормочу, упираясь ладонью в стену.
— Пошли тогда хотя бы чай тебе крепкий сделаю.
— Давай, — улыбаюсь вымученно.
С каждым новым шагом живот скручивает в жесткий узел. Я словно проглотила тысячи металлических осколков, что один за другим впиваются в меня изнутри.
Пока Сима заваривает чай, отчаянно пытаюсь придумать, что делать дальше. Мысли о том, что со мной, — пугают. Приболеть — самое меньшее из зол сейчас, но что-то подсказывает мне, что я не больна.
Остальные три занятия веду, преимущественно стоя на одном месте. Просто веду счет, даю указания по технике, но сама никакого физического участия в танце не принимаю. Изучение новых связок переношу на следующий урок.
Освобождаюсь к пяти, и боль к этому моменту, кажется, тоже стихает. Ну либо я просто к ней привыкла и теперь не воспринимаю так остро.
Сима уехала еще пару часов назад. Заглянула ко мне, поинтересовалась, как я, и сказала звонить в любой момент, если станет хуже.
