– Сеня, как же я, Сенечка, мне-то что теперь делать?
Парень смахивал руку девушки, чуть отталкивал ее.
– Отстань ты, че приперлась? Откуда я знаю, че тебе делать?
Он снова садился на корточки, обхватив руками голову.
Больше всего народу собралось возле Михаила. Родня давала наставления, друзья, подруги друзей пожимали ему руку, желали легкой службы. Миша кивал головой, старательно улыбаясь. Сам глазами искал Элю. Толпа все больше и больше разделяла влюбленных. Эльмира не сопротивлялась.
Она стояла как каменная и только смотрела на своего на своего Мишу. Больше Эля никого не видела. Михаил пробивался к ней через толпу, но его постоянно кто-нибудь задерживал. Наконец, он смог обнять Эльмиру. Она, не стесняясь никого, прижалась к нему, спрятала лицо на его груди и заплакала. Так они стояли покачиваясь, под одним им слышимую музыку, пока не подошла мать.
– Стыда башки, люди смотрят, что ты парня позоришь? Завтра весь город будет говорить, как ты при всех в моего сына вцепилась.
Девушка повернулась, посмотрела прямо в лицо женщине зеленущими злыми глазами и улыбнулась.
– Пусть говорят, я не боюсь и мне нисколько не стыдно. Могу при всех сказать, что я люблю Михаила, и он меня любит. Мы все равно будем вместе.
Миша промолчал. Кто-то из друзей подал ему гитару, и он запел: «Эти глаза напротив, калейдоскоп огней…» Шум во дворе стих, народ стал собираться возле Миши. Он пел с такой душой, так проникновенно, что некоторые заплакали.
У ворот остановился автобус. Все кругом заходило, задвигалось. Какая-то женщина заголосила «Сыночек, родимый, куда же ты?» Мишина мама повисла на сыне, не отпускала. Она смотрела на него безумными глазами и что-то быстро-быстро ему говорила. Эля не поняла ни одного слова.
Отец пытался оторвать жену от сына.
– Мать, будет тебе, не убивайся так. Дай друзьям и подруге попрощаться, они тоже долго Мишу не увидят.
Женщина выпустила сына из объятий, но продолжала держать за руку. Все призывники были уже в автобусе, ждали только Михаила. Он неловко обнял Элю рукой, в которой была гитара, поцеловал. Затем отдал девушке гитару, выдернул руку из маминой руки, еще раз крепко обнял и поцеловал любимую. На глазах у него были слезы. Он смог сказать только одно слово: Жди.»
***
Эльмира ждала. Письма от Михаила приходили почти каждый день. Если два дня подряд их не было, она впадала в панику. Эля жила только этими письмами. Раньше у нее было много подруг, она не пропускала ни одного нового фильма, ни одних танцев. А теперь все ее развлечения, это посещение кинотеатра с мамой.
По праздникам ей разрешалось сходить в гости к сестре. Даже в этом случае, Эле следовало явиться домой до темноты. Халима-апа строго блюла честь дочери.
– Смотри мне, девка, прокляну, если опозоришь меня. Вот Мишенька придет из армии, хоть загуляйся. Ты знаешь, что он мне как сын родной, другого зятя я не приму.
– Странная ты у меня, мамочка! Михаил же русский. Другая мать сказала бы, выходи за татарина.
– Я тебе счастья желаю. Ты его любишь, а это главное. Да, и посмотри на Альбину. Муж у нее всю тяжелую работу сам делает. Твоя сестра с дровами не возится, огород не копает, только в готовые грядки семена бросает. Он и полы моет и с ребенком возится. Опять же работящий, деловой, все в дом тащит. Даром, что русский.
Ждала-ждала Эльмира парня из армии и дождалась. Он написал, что в эту субботу будет дома. Сердце Эли выпрыгивало из груди. Она то металась по дому, то бродила по саду. Торопила время, а стрелки часов еле-еле двигались. Наконец, настала долгожданная суббота.
