Кристина
Утро совсем недоброе. Мало того, что раскалывается голова. Это с непривычки, я редко пью алкоголь. Верещит как ненормальная мать. Смотрю на часы, начало девятого.
Пока я приняла душ, по возвращении домой, и смыла косметику, было уже четыре часа утра. Улька крепко дрыхла, завернувшись в одеяло, и на меня не реагировала. Я без сил плюхнулась на диван, блаженно вытянув ноги. Ботинки хоть и удобные, но ноги все равно устали на высоком каблуке и от танцев.
– Кристина, спит она! Сестра где?
Я поднимаю чугунную голову. С ума сошла что ли?
– Мам, ты че орешь? Я сплю! – зарываюсь с головой под одеяло.
– Где твоя сестра, я спрашиваю, – в ярости срывает с меня спасительное укрытие.
– Да вот же, спит.
– Нет тут никого! Полюбуйся!
Я приподнимаюсь на локтях и вижу кокон из одеяла, и торчащие заячьи уши. Этого не может быть!
– Она ночью была здесь, я видела!
– Да что ты видела? Шлялась полночи, тетя Зина рассказала, что поздно приехала. С пьяных глаз и не увидела ничего!
Я пропускаю ее слова мимо ушей и звоню сестре. Возьми трубку! После восьмого гудка в трубке раздается хриплое.
– Алло!
– Ты где? – рявкаю я.
– Эээ, мама пришла, да?
– Да!
– Систер, милая. Скажи, что я эээ, бегаю с Леркой. В семь утра ушла. У нас типа марафон скоро. Я потом все объясню. Буду через пятнадцать минут. Ты- лучшая!
– Ага, – буркаю я.
– Твоя ненаглядная дочь в семь утра ушла на утреннюю пробежку с Леркой. И пошутила над нами, – вымученно улыбаюсь я, – вернется через пятнадцать минут!
– Ааа, ну ты спи, – облегченно улыбается мама. – Я пойду чай сделаю и яичницу ей пожарю. Голодная, наверное. Вот умничка, воскресенье, а она в такую рань уже на ногах.
Немного полежав, я встаю выпить таблетку, и иду на кухню за водой. От запаха яичница сводит желудок, я чувствую, что голодная. Вчера до горячего так и не добрались.
– Мам, можно мне тоже яичницу? – спрашиваю я, наливая воды в стакан.
– Кристина, я вообще-то после ночной. Устала и спать хочу. Пожарь сама!
Прекрасно! Как всегда. Уле – пожалуйста, мне хрен с маслом.
Я молча разворачиваюсь и ухожу к себе. В горле мучительно стоит ком от обиды, на глазах слезы. Ну почему так? Я всегда на вторых ролях, всегда! И как так стало, что моя жизнь мне, вроде как, и не принадлежит? Я всегда кому-то что-то должна.
Уткнувшись в подушку, я засыпаю и дрыхну до двенадцати, не слыша, как вернулась Улька.
Просыпаюсь уже вполне себе в приличном состоянии. Свежая и бодрая. Дома тишина и вкусно пахнет жареной картошкой. Я встаю и иду в туалет, по пути заглядывая к маме. Она крепко спит после ночной. Ульяну нахожу на кухне, она сидит на стуле в шортах и водолазке, подвернув под себя ноги, переписывается с кем-то.
– Крис, привет! – лезет ко мне обниматься.
Я хмуро закрываю за собой дверь, оглядывая сестру с головы до ног. Она выглядит виноватой и смущенной, а на шее под воротом алеет яркий засос. Пиздец!
– Ульяна, твою мать! Ты совсем охренела? – шиплю я. – Это что такое?
Подросток густо краснеет, и вырывает ворот из моей руки.
