– Зачем?
– Во-первых, это пригодится для заклятия, которое вы будете проговаривать над стаканом воды и выпивать его натощак.
– Оно должно быть на французском?
– Обязательно.
– Но я учила английский. Папа сказал, что этот язык надо знать каждому.
– Правильно. Но он не знал, что его дочь влюбится. А для этого требуется французский.
– Но зачем?
– Французский – язык любви. И любовное заклятие снимается только словами, произнесенными на этом языке. Так оно сильнее.
Виктория грустнела с каждой минутой, но продолжала записывать «рецепты».
– Виктория, – сказала я ей на прощание, – если вы почувствуете, что заклятие начнет действовать раньше, не прекращайте. Это важно.
Она молча кивнула и вышла из кабинета.
Я конечно немного иронизировала, но точно знала, что это сработает. И оказалась права.
Виктория позвонила уже через неделю.
– Каролина, вы гений! – кричала она. – Я его совсем не люблю. Он стал мне противен! Надоело рано вставать, желать ему доброго утра, учить французский, пить воду и читать молитвы. Не поверите, я вылечилась через семь дней. Это самое сильное заклятие.
– Помните, Виктория, должно пройти тридцать три дня…
Я отчетливо понимала, что лечение закончилось. Девушка не захочет вспоминать о парне, который ассоциируется не с любовными свиданиями, конфетами и кино, а с ранними подъемами и зубрешкой иностранного. И следующий раз, когда ей вздумается влюбиться, она будет намного осмотрительнее.
* * *
Танюха ковыряла вилкой салат и смотрела по сторонам пламенным взглядом. Карие глаза подруга подводила выразительно, занималась специальной гимнастикой, чтоб блеск не исчезал, и делала какие-то компрессы. Глаза – главное Танькино оружие, и она им умело пользовалась. Сейчас взгляд был колючим, как иней на голых ветвях.
Мы сидели в ресторане и пытались настроиться на одну волну. Таня держалась холодно и отстраненно. Выглядела отлично, но как-то сдержанно. Я, наоборот, наговорившись полдня на работе, машинально продолжала говорить и в кафе.
– Вон парень сидит, видишь? – оборвала меня подруга.
– Где?
– За крайним столиком у сцены.
– Таня, я думала, тебе плохо, поэтому ты меня позвала.
Я вздохнула, представив, что могла бы провести этот вечер иначе.
– Да, мне плохо.
Мы скрестили взгляды. Каждый из нас переживает боль по-своему. Кто плачет, а кто замыкается и молчит. Таня была сильной, но это не значит, что душа ее не болит. Я постаралась улыбнуться.
– Так что там с парнем?
– Он пришел с девушкой, она сейчас в туалете. Он не курит, сидит, скучает. Поглядывает за наш столик. Пока дама не вернулась, заберу ее парня.
– Ты рехнулась? Успокоительные пила? Может, их нельзя с алкоголем смешивать?
– Будет ей уроком.
Татьяна резко встала, поправила короткую юбку. Я попыталась усадить на место «брошенную» особу.
– Танька, быстро вернись на место! Ты с ума сошла.
Ее глаза горели диким огнем мести, преград не было. Была цель.
– И не подумаю. Будет знать, что мужика одного нельзя оставлять ни на минуту. Уведут. Как моего Николашу.
– Танька! – крикнула я, но она уже пошла в сторону ничего не подозревающего мужчины.
Я сползла глубже под стол. Хотелось накрыться скатертью и ничего не видеть. Мне было стыдно. Стыдно за Таньку. Она уже что-то говорила парню, склонившись таким образом, чтоб его глаза утонули в декольтированной блузке. Потом они вместе поднялись и направились к выходу. Как только за ними захлопнулась дверь, из дамской комнаты появилась девушка. Она села за пустой столик у сцены и растеряно оглянулась. Получается, моя подруга Таня успела оценить всех посетителей, выбрать жертву и осуществить хитроумный план. И это в то время, пока я успокаивала ее тем, что все в мире относительно.
