На этом везение закончилось. Укладывалась спать я снова голодной, на следующий день мне не удалось найти ни крошки. На просьбы накормить люди только ругались и махали руками. Тогда я поняла, что никто не любит попрошаек. Снова вернулась мысль, что можно попытаться стащить что-нибудь с прилавков на рынке, но воров наверняка не любят еще больше.
Два дня без еды и мои принципы улетели в трубу. Я все еще очень боялась, но точно знала – сегодня что-нибудь украду. Полдня ходила по рынку, наблюдала, думала, как сделать это незаметно. Решила попробовать на чем-нибудь попроще, на фруктах, которые лежали россыпью в больших ящиках. Продавец не может смотреть сразу в обе стороны, и я этим воспользовалась. Едва торговец отвернулся, я молниеносно схватила большой фрукт, похожий на апельсин и, спрятав его под кофточкой, бросилась прочь.
Я пробиралась через толпу, а внутри колотился страх, кажется я забывала дышать и все время прислушивалась: не подняли ли за спиной крик, не гонятся ли, чтобы отнять добычу и арестовать или побить?
Когда я поняла, что ушла незамеченной, пришла в какой-то опьяняющий восторг, глупое чувство всесильности и торжества распирало изнутри. Да еще текли слюнки, я предвкушала вкусный обед. Нужно найти уединенное место и поесть. Я оглянулась по сторонам и вдруг больно получила кулаком в глаз.
Голова закружилась. Меня схватили за волосы на затылке и почти волоком потащили в ближайшую подворотню. Мой прекрасный апельсин упал на землю. Я пыталась вырваться, но ничего не выходило. Не доставала руками до обидчика и не могла повернуться, чтобы рассмотреть его. Меня тащили задом наперед, я спотыкалась и иногда почти падала, каким-то чудом удерживалась на ногах, но освободиться не удавалось.
3. Глава 2
Обида, бессилие и желание провалиться сквозь землю захлестнули, когда меня грубо толкнули на пол какого-то грязного строения. Сверкая ненавистью исподлобья, я уставилась на своих похитителей и, наконец, смогла их рассмотреть. Двое пацанов, один моего возраста, другой постарше года на четыре. Оба белобрысые и подозрительно похожие друг на друга. У младшего не было переднего зуба, и потому его скалящаяся ухмылочка показалась особенно отвратительной.
Я поднялась на ноги и прижалась спиной к стене, как будто стена могла меня спасти. Из глубины дома подтягивались еще оборвыши, среди них было и несколько девчонок, но, судя по взглядам, помочь мне тут будет некому. Кажется, я попала.
– Да, ты попала, – усмехнулся старший белобрысый, будто прочитав мои мысли.
– Я ничего вам не сделала… – выплюнула я.
– Закрой пасть, – перебил меня темноволосый мальчишка с белоснежной кожей сплошь усеянной веснушками. – И слушай старших молча.
– Если хочешь уйти отсюда живой, – издала гадкий смешок одна из девчонок.
Я ее тут же от души возненавидела. То, что дети бывают жестоки я отлично знала, не первый день жила, оттого страшно было до чертиков. И в угрозу не выпустить меня отсюда живой как-то верилось, безоговорочно.
– Значит, слушай, – выждав театральную паузу, продолжил тот пацан, что меня сюда притащил. – Воровать на нашем базаре всякая шелупонь не будет.
Возможно, если бы он не тыкнул в меня при этом пальцем, то я не догадалась, что речь обо мне. Да и что такое шелупонь плохо себе представляла, хотя, что это что-то гадкое и обидное сильно подозревала. А еще мне ни разу не верилось, что эта банда вдруг станет радеть против воровства. Но что такое дележка территории и как охотятся хищные стаи я, по наивности своей, тогда не представляла, поэтому просто помалкивала и могла думать только о том, как уйти отсюда.
