– Что здесь происходит? Почему моя дочь в объятиях мужчины посреди улицы? Отвечай, Альбицци!
Джованни неохотно опустил шпагу и склонил голову:
– Простите, мессер. Этот юнец, – он кивнул на Лоренцо, – подстерегал Донну Беатриче у дома. Когда я вышел его прогнать, она испугалась и упала. Он, видите ли, спас ее. Какая дерзость!
– Ты забываешься! – резко бросил Портинари. – Разве ты не узнаешь кисть, что пишет ликом моей дочери? Это Лоренцо, протеже самого Джотто!
Он спрыгнул с коня прямо на мостовую и властно простер ладонь к Лоренцо:
– Встань, юноша. Объясни, как ты здесь оказался.
Ошарашенный Лоренцо поднялся на ноги, поддерживая дрожащую Беатриче. Глубоко поклонившись, он произнес:
– Мессер Фолько, я не имел дурных намерений. Возвращаясь от маэстро Джотто, я случайно увидел в окне Донну Беатриче. Мне почудилось, будто она чем-то опечалена. Я окликнул ее, желая предложить утешение… И тут несчастье! Прошу меня простить.
Юноша склонил голову, ожидая приговора. Сердце его колотилось, во рту пересохло от волнения. Что теперь будет? Неужто мессер Портинари решит, что наглец покушался на честь его дочери?
Но Фолько, к изумлению всех, вдруг расхохотался, запрокинув голову:
– Утешить мою дочь? Ну и ну! Да ты, я вижу, не робкого десятка, молодец. И руки у тебя ловкие, недаром Джотто тебя выбрал. Вон как ловко Беатриче поймал!
Девушка, услышав это, вспыхнула и опустила глаза. Лоренцо задохнулся от странного чувства – не то обиды за нее, не то внезапной надежды.
Портинари перевел взгляд на Джованни, хмуро восседающего на коне:
– А ты, сын мой, поумерь пыл. Нечего махать оружием перед мирными художниками. Ступай к отцу, передай, что я хочу с ним потолковать о делах. И чтоб без глупостей!
Альбицци скрипнул зубами, но спорить не посмел. Злобно зыркнув на Лоренцо, он вскочил в седло и ускакал прочь.
– Ну а ты, Лоренцо, не держи зла, – мессер Фолько похлопал юношу по плечу. – Заканчивай портрет Беатриче, да смотри, без вольностей! А там посмотрим… Может, и еще какую работу тебе найдем.
С этими словами он подхватил дочь, помог ей сесть на коня позади себя, и кавалькада двинулась прочь. Лоренцо остался один посреди темной улицы – ошарашенный, сбитый с толку, полный противоречивых чувств.
Только сейчас он ощутил, что дрожит – то ли от пережитого страха, то ли от непонятного предвкушения. Слова мессера Фолько, его благосклонность будоражили ум. Неужели это шанс? Неужели любовь и талант откроют ему, безвестному юнцу, двери богатейшего дома во Флоренции?
«О Беатриче, – подумал он, прижимая руки к груди. – Клянусь, я буду достоин вас! И достоин милостей вашего отца. Я напишу ваш лик так, что сама Богоматерь позавидует! Вы увидите…»
С этой клятвой, с новым огнем в очах, Лоренцо зашагал домой, не замечая ничего вокруг. Даже уханье сыча в ночи и шорохи в темных подворотнях не могли пронять его сейчас. Все мысли юноши были о грядущем триумфе, о покорении новых вершин мастерства. И о ней – прекрасной Донне Беатриче, чей лик он сохранит для вечности.
Лоренцо поднялся по скрипучим ступеням в свою каморку под самой крышей и зажег свечу. В ее неверном свете скромное жилище показалось ему почти роскошным – ведь сегодня удача улыбнулась ему!
Юноша торопливо сбросил плащ и камзол, умылся из кувшина. Затем, все еще не в силах унять возбуждение, принялся мерить шагами комнату. Стены ее были увешаны рисунками и эскизами – плодами его трудов и дум. Все они казались сейчас такими незрелыми, такими несовершенными!
