– Может, огурчиков соленых открыть? – участливо обратился агроном к Марине. – У меня есть в погребе.
Девушка рассмеялась.
– Спасибо, не надо. Меня так-то больше на шоколадки тянет.
– Вот уж чего нет, – расстроился мужчина.
– Да я и не хочу сейчас, просто к слову пришлось, – улыбнулась Мариша, да так тепло, что Кира от ревности аж спазмом прихватило.
Вообще нельзя сказать, чтобы Кирилл подобными вещами страдал, но, видимо, родовая связь, которая возникла впервые за несколько сотен лет и о которой никто ничего толком не знал, так проявлялась. Кир никому не рассказывал, но он чувствовал перепады настроения жены, колебания ее эмоционального фона, и его волей-неволей штормило вместе с ней.
– Так что тут у вас приключилось? Можете рассказать подробно, чтобы знать точно, а не как в «испорченном телефончике»? – сменил направление беседы Кирилл.
Агроном раскладывал в этот момент пельмени, поэтому ответил не сразу. А может, просто пытался сообразить, с чего начать.
– Короче, прогуливался я около старой церкви и почувствовал… такой холодок под кожей, – и он потер грудь под ключицами, словно заново его ощутив, – ну, вы знаете, как бывает, если разрыв пространства рядом совсем.
Кирилл знал. И не потому, что он тоже оборотень. Псы ушли от природы дальше, чем волки, поэтому на них куда меньше влияли лунные фазы, и бреши они не чувствовали физически, только видели. Кир же попал в Велесову ночь в передрягу1, отголосками которой осталась эта чуйка. К счастью, едва ощутимая, а не так, как в начале. Неприятное состояние, но самое главное – ни с чем не спутаешь. Поэтому парень кивнул, а Николай Петрович продолжил:
– Обошел развалины по кругу несколько раз – не пропадает. Думаю, какая же там дырища должна была образоваться, раз я с любой стороны ее ощущаю? Представляете, сколько сущностей может проникнуть в Сарнасов и что натворить потом? Подождал, пока никого рядом не будет, и попробовал внутрь залезть. Так-то там лентой все обмотано, вроде как опасно для жизни, рушится. А следующее, что помню, – уже иду по дороге домой, метров тридцать точно от церкви отошел. Потом что-то щелкнуло внутри. Не понял. Вернулся, попробовал с противоположной стороны – тот же эффект. Ведьмин отвод стоит, как пить дать! Другого варианта не вижу.
– А из ведьм в деревне только эта… Графка? – не сразу припомнил специфичное имя Кир.
– Ну да. Аграфена. И бабка ее ведьмой была, но померла уже лет двадцать назад. Старичок у нас еще, лесничий, жил. Тот тоже ворожил по мелочи, да и его давно нет. Километров за сто в Рожках есть знахарка, так она еле ноги носит, сюда никак ей уже не добраться.
– Аграфена знает про ваши изыскания?
– Нет, конечно! Спугнуть же можно!
– Вы считаете, что разрыв она каким-то образом создала?
– Создала или нашла и решила использовать, тут уже разбираться вам, – угрюмо и как-то обреченно подытожил агроном.
– Но у вас, наверное, есть версии, для чего это все ведьме могло понадобиться?
Николай Петрович молча продолжил гонять единственный оставшийся пельмень по тарелке.
– Вы долго живете в одном поселке, наверняка тут все друг друга знают, – надавил Кирилл.
Агроном устало выдохнул и поднял на парня глаза. Тяжелые такие, без искры.
– Дочь у нее есть. Без дара. Всю жизнь девчонку шпыняют все кому не лень за Графкины грехи. Затравили. Наверное, хочет в ней дар пробудить… Я не знаю… Это сугубо мои домыслы.
