Ливи отодвинулась.
– Я не хочу, чтобы вы лезли мне в душу.
– В таком случае отложим это на потом. – Он обнял ее. – Я хочу держать вас в объятиях. Когда мы танцевали, я дал себе слово, что непременно обниму вас, когда мы останемся одни.
«Тебе вовсе не нужны его объятия», – твердил рассудок. Но она промолчала и не сопротивлялась, когда Торп прижал ее к себе.
Торп тихонько провел пальцем по ее губам.
– Я уже столько дней желал прикоснуться к ним снова. – Он на мгновение прижал свои губы к ее рту. – Очень долго желал, – тихо сказал он.
«Не надо, чтобы он тебя целовал», – настаивал рассудок. Но она опять промолчала.
На этот раз Торп не был терпелив. Внезапное яростное желание было неистовым. Ливи вспыхнула мгновенно, оглушенная молниеносным взрывом чувств, которые столько лет были спрятаны за семью замками. У нее не было сил ни думать, ни рассуждать, она могла только идти за своими страстями. Ее руки сомкнулись вокруг его шеи. Губы раскрылись.
Откуда взялось это неотступное желание? Они оба попали в его ловушку и не в состоянии были сдерживаться или обдумывать последствия. Все разом пошло к черту. Ливи не могла остановить ни его, ни себя. Торп совершенно забыл о своем намерении терпеливо ждать. Отчаянный порыв охватил их. Неудержимое стремление касаться, чувствовать, принадлежать. Он не ожидал, что ее рот станет таким нежным и жаждущим. Ему захотелось сорвать с нее платье и взять ее прямо сейчас, на диване. Это было безумие. Он окончательно потерял самообладание.
Когда его рот коснулся ее шеи, Ливи застонала. Волны желания накрыли ее с головой. Как в полусне услышала она свой голос, требовавший новых ласк. Когда он коснулся ее груди, Ливи прижалась к его ладоням. Она сама потянулась к его рту.
Она умирала от голода и брала то, в чем так долго себе отказывала. Она жаждала еще большей близости, хотела ощутить, как его сильные руки станут двигаться по ее телу ниже, к талии, бедрам. И чтобы им не мешало это дурацкое платье. Накал ответной страсти, которую Торп пробудил в ней, испугал Ливи. Она не могла себе позволить желать любви. Риск был чересчур велик, а кара слишком сурова.
– Нет! – Ливи в страхе отпрянула. – Нет! – повторила она, отталкивая его.
Торп положил руки ей на плечи. Ливи читала вожделение в его глазах и знала, что это отражение ее собственных желаний.
– Почему нет?
В его хриплом голосе звучали и обида, и страсть. Он не ожидал, что она пробудит в нем такое неистовое, почти животное желание.
– Вы должны уйти.
Ливи высвободилась и встала. Ей важно было почувствовать себя на ногах. Когда он не прикасался к ней, как будто становилось легче.
Торп медленно поднялся.
– Я хочу вас. Вы хотите меня, – проговорил он нарочито спокойным и бесстрастным тоном, стараясь унять бившую его дрожь.
Отрицать это было глупо. Ливи сделала глубокий вдох.
– Я не хочу вас хотеть! – выпалила она, не заботясь о слоге. Главное было выражено верно. – Не хочу и не буду, – добавила она уже не так уверенно.
Торп не выдержал. Он резко схватил ее и прижал к себе. Зрачки ее расширились от страха.
– Черта с два, не будешь, – сказал он тихо.
Он отпустил ее так внезапно, что она едва не упала на диван, и сунул руки в карманы, подальше от искушения.
– Это еще не все, Кармайкл, – усмехнулся он. – Это только начало.
Он захлопнул за собой дверь и пошел к лифту. Ему надо было выпить.
