– Откуда вы знаете, какой там мой чемодан?
Я применила дедукцию, как Шерлок Холмс… Нет, слишком умно.
Я с-с-с-следила за тобой, чтобы умыкнуть из чемодана твою душу и убежать с ней в зака-а-а-ат… Нет, слишком пафосно.
Я просто наблюдательная… Нет, слишком просто.
Нет, реально, а чей это может быть такой гигантский чемодан в модном чехле, если ты сидишь тут с сумочкой от Луи Виттон, в показательно леопардовой юбке, сделанными губами и отсутствием мысли на лице?
– Интуиция, – мило улыбнулась я. – Пропустить вас в проход?
– Зачем?
– Через минуту он свалится. А вы – тут как тут.
– Вы прикалываетесь?
Вот так всегда. Ты будущее подглядела, не свое причем, а люди не ценят.
– Как хотите.
Три, два, один… Бам! Ох, с каким же грохотом он свалился!
– Мяу! – сказала Джу, перевернулась на другой бок и снова заснула.
– Сволочь! – пискнула соседка то ли по поводу падения, то ли по поводу меня, такой приятной предсказательницы. А потом бесконечно трогательно суетилась вокруг чемодана со своими длинными ногтями, каблуками-шпильками, выученной беспомощностью и глазами олененка Бэмби. Я даже восхитилась где-то глубоко в душе. Этот бы перформанс да в мирных целях.
В итоге на помощь явилось целых шестеро мужчин. Водружали чемодан на место, ужасались, развлекали прекрасную даму разговорами и всячески намекали на продолжение приятного знакомства. Однако вместо того, чтобы отправиться в вагон-ресторан пить кофе в приятной компании, леопардовый Бэмби плюхнулся на свое место рядом со мной и вдруг тихонько сказал:
– Спасибо.
Вот это было неожиданно. Глядя на своих понтовых богатеньких однокурсниц, я как-то привыкла, что из девиц подобного рода ни «спасибо», ни «пожалуйста», ни снега зимой не допросишься. Все-то им должны. Все-то им обязаны.
Вот так шаблоны и ломаются.
– Всегда пожалуйста, – машинально ответила я.
– Все-таки… не могли бы вы отодвинуть переноску от меня подальше? Просто я ужасно боюсь кошек.
Опа! Вот это поворот. Я даже сначала посмотрела на спящую Джу через сетчатую стенку переноски, чтобы проверить, уж не превратилась ли она за последние пару минут в злобного манула. Или пантеру. Или даже тигра. Маленького такого тигра, на минималках, чтобы уместился под ногами в сидячем вагоне. Однако Джу все еще оставалась такой же серенькой, плюшевой, инстаграмоугодной кошечкой.
– Ммм… Хорошо. – Я потянула переноску на себя. – А зачем вы тогда покупали билет на места с животными?
– Так я не знала, что они с животными! За пятнадцать минут до отхода поезда это был единственный билет!
– И в бизнес тоже не было?
– На бизнес я не зарабатываю… Пока.
А на Луи Виттон зарабатываешь. Вот ведь как противоречива жизнь.
– Если что, Джу не кусается. И не царапается. Она там всю дорогу и проспит, скорее всего.
– У меня иррациональная фобия, – пискнула соседка, и шаблон от такой формулировки окончательно треснул по швам. – Но все равно спасибо.
Помолчала немного и добавила:
– Я Барби.
О, спасибо тебе, дух железных дорог! Ты все же послал мне разговорчивую попутчицу! А то я сначала успела испугаться, что будет всю дорогу презрительно глядеть на нас с котэ и слова доброго не скажет.
– А я Женя. Барби – это от «Барбарелла»? Или…
– Это от «Варвара», – сморщила нос соседка. – Но мне не нравится. Вся эта посконно-русская тема с красой и длинной косой… Не мое.
– Гляжу, от косы вы избавились.
У Барби было аккуратное блестящее каре, из которого не выбивалось ни волосинки. Я вот на своих кудрях такого эффекта не добьюсь, даже если буду двадцать четыре часа в сутки проводить с плойкой и феном в обнимку.
