Любой ценой. Том II - страница 21

Но предположим, Ян с оскорбленным видом отвергнет всех прочих оппонентом, кроме Рамиреса, и осознанно пойдет на обострение конфликта с онлайн-стримингом… Страшно вообразить, какая грязь польется, когда к скандалу подключатся журналисты, а уж на спортивных форумах начнется сущая вакханалия. Да, Агапов может сказать, что это Рамирес уклоняется от третьего боя, но «Эль Гато» легко парирует обвинения в трусости. В отличие от «Хитмена», основательно подмочившего репутацию боями с Оганесяном и Дюруа, пуэрториканец целенаправленно продвигался к объединению поясов, и, в принципе, уже мог похвастаться неплохими достижениями на этом поприще. Устроив кровавое побоище в Нью-Йорке, Ян заставил публику изрядно возбудиться, но это не отменяло того обстоятельства, что Морис Дюруа прозябал на дне мирового рейтинга, и по законам логики боксер уровня Агапова должен был сходу размазать андердога по канвасу, поэтому никакой сенсации Агапов по большому счету не сотворил, хотя и бесспорно уважил любителей жестоких избиений. Так что если доведенный до исступления «Хитмен» устроит в пылу отчаяния демарш, тем самым он лишь нанесет внушительный урон карьере и спровоцирует девятый вал критики как со стороны компетентных экспертов, так и от разношерстных диванных комментаторов. Я знала массу прецедентов, когда раздутая шумиха шла боксерам только на пользу, но обычно это была досконально продуманная и поэтапно реализованная стратегия, а не спонтанный выплеск накопившегося негатива. Увы, Ян сроду не отличался гибкостью ума и достаточно тяжело адаптировался к резкому изменению обстановки, а неожиданно всплывающие сюрпризы мгновенно вышибали его из седла.

Агапов еще год назад настроился на реванш с «Эль Гато» и со свойственным ему упрямством не видел для себя иного пути, кроме как всеми правдами и неправдами добиваться третьего боя назло и вопреки регулярно возникающим препятствиям. Вероятно, по совету Броуди, «Хитмен» пытался неуклюже имитировать пренебрежительное безразличие и всюду твердил, что третий бой нужен прежде всего Рамиресу и онлайн-стримингу, но большинство здравомыслящих болельщиков прекрасно понимало, откуда растут ноги у этой наигранной дерзости. Абсолютно всё, что Ян делал со дня драматичного поражения от «Эль Гато», было направлено даже не на возвращение поясов, а скорее на сведение старых счетов, для него словно не существовало других соперников, и он без тени сожаления игнорировал регулярно поступающие вызовы, хотя потенциальная оппозиция нередко выглядела одинаково привлекательно как с финансовой, так и с имиджевой точки зрения.

Будучи свято уверенным, что стриминговый сервис не позволит реваншу сорваться, «Хитмен» вел себя с нарочитой бравадой, но ему явно не помешало бы предварительно озаботиться наличием толкового «плана Б», а уже только затем мутить воду, выступая с пафосными речами. Ян настолько тесно сросся с образом гегемона миддлвейта, лично выбирающего, с кем ему встречаться на ринге, что невольно растерялся, когда откровенно динамить начали уже его самого, и в результате оказался катастрофически не готов к вероломному предательству ветреной Фортуны, с непринужденным изяществом подкинувшей новую череду испытаний на прочность. В околоспортивной прессе чуть ли не ежедневно обсуждались слухи, активно циркулирующие вокруг сентябрьского боя, но пока инсайдеры и журналисты прочили в противники Рамиресу одного кандидата за другим, штаб Агапова упорно хранил молчание, и я справедливо подозревала, что Броуди и компании банально нечего было «выдать в эфир». Мне бы очень хотелось из первых уст прояснить истинную суть происходящего, однако, ни ответа, ни привета я от «Хитмена» по-прежнему не получала. Мне жутко не нравилось пребывать в неведении, и я до чертиков устала по крупицам собирать информацию в сети, но решимости для того, чтобы просто взять и позвонить, мне все равно недоставало. Не знаю, почему мне было так сложно взять быка за рога и проявить, наконец, инициативу… Меня настораживала длительная неизвестность и я инстинктивно стремилась проникнуть сквозь густую пелену тумана, но даже когда руки бесконтрольно тянулись к телефону, я в последнюю секунду отказывалась от своего намерения. Летом, в Столице, перед тем, как исчезнуть за порогом, Ян клятвенно пообещал больше меня не беспокоить, но разве я брала на себя подобные обязательства? Кто вправе запретить мне набрать знакомый номер и уже по реакции Агапова сориентироваться, нужно ли заводить серьезный разговор или наше дальнейшее общение не должно простираться за пределы светской беседы о погоде в Калифорнии?