Наконец, Инрик открыл глаза и произнес вслух:
−Это будет что-то новое! У неё будет смертельное оружие. Точно! Тогда никто не сможет её поймать. Все, кого муха укусит, будут корчиться в страшных муках! А жить она будет за счёт бабочек! Да, именно так! Будет размножаться в их гусеницах…
Идея полностью захватила его. Она рождала страсть, даря небывалое наслаждение от процесса. Вскоре в его руках затрепетало оживающее насекомое.
− Какие глаза! – восхищался Инрик. – ещё немного увеличу зону восприятия… Теперь крылья… Ты будешь похожа на ночного мотылька, и никто не заподозрит, что ты всего лишь муха. ещё панцирь… птица не расклюет, а брюшко… будет красным, чтобы всех отпугивать.
Слова Инрика мгновенно исполнялись. Процесс завораживал. На глазах муха изменяла цвета и размеры, то становилась волосатой, то похожей на грозного бронированного жука. Но долгое время что-то не нравилось Инрику в его творении. Он вновь и вновь настойчиво продолжал экспериментировать.
− Нет, ты будешь похожа на осу… Жёлто−чёрную полосатую осу. Точно! Смертельное жало… То, что надо! – Инрик представил, как его муха нападает на настоящую осу и с остервенением отрывает ей сначала крылья, потом лапы, брюшко, а голову оставляет на десерт.
− Да, это именно то, что мне нужно!
Довольный полученным результатом, он долго удерживал муху−осу на ладони, позволяя ей бегать по пальцам, и иногда подкидывал вверх, заставляя взлетать и возвращаться обратно. Та жужжала, вращала по его команде головой, чистилась. Инрику казалось, что ничего более совершенного он не сможет больше придумать.
− Ты никогда не посмеешь укусить своего Создателя. Слышишь? Никогда! Мне жаль, но я должен тебя уничтожить. Мне очень жаль… Но я должен.
Набравшись духу, он сомкнул пальцы. Хруст раздавливаемого тела не был слышен, но боль от страданий ощущалась сердцем. Инрик не заметил, как из глаз потекли непрошенные слезы.
Он не стал рассматривать останки мухи, как это делал обычно. Это была идеальная муха. Неповторимая. Он хотел помнить её живой.
− Я никогда больше не буду создавать! – твёрдо произнёс он вслух, и не глядя, сбросил останки в утилизатор. – Никогда, никогда… Попрошусь перевести меня на селекцию овощей. Точно, так и сделаю!
Воображение услужливо нарисовало, как он неуклюже пытается рассадить хрупкую рассаду капусты, испытывая при этом ни с чем несравнимую ненависть к процессу. Он и не сомневался, что урожай капусты на его экспериментальном участке вряд ли кого порадует. Потом его вежливо попросят испытать свои силы в управлении погодой… А потом…
Инрик в отчаянии закрыл глаза. Ему показалось, что после завтрашнего дня его жизнь можно считать конченной. Он не оправдал ожиданий родителей, наставников, прогнозы астрологов, родового предсказателя.
«Они все ошиблись. Никакой я не Создатель Жизни! Я простой человек с посредственными способностями. Может, меня просто не хотели обидеть? Пожалели…»
От нахлынувшего чувства своей ничтожности Инрик бросился на кровать, уткнулся лицом в подушку и горько заплакал. Одно утешало: благодаря тому, что он постоянно поддерживал телепатическую защиту, никто не явится к нему, желая проявить сочувствие и участие. И никто не явился. Его единственным желанным утешителем было одиночество.
Когда слёзы высохли, навалился тяжёлый беспокойный сон. Ему снились мелкие мошки, пожирающие капустную рассаду. Всю ночь эти мошки преследовали спящего, мешая спасать растения. Они грозили заполнить собой весь мир…
