Люди греха и удерживающие - страница 44

Хотя этих конспирологических тонкостей в тот момент я не знал, попытки парней из стройотряда пойти на ночь глядя искать цветок папортника в ближайший лес я командирской властью пресек. Цветок они вряд ли бы нашли, но вот на точку, которая торговала ночью водкой из-под полы, вполне могли набрести. Тогда не им, а мне голову в республиканском комитете комсомола точно оторвали бы.

Вообще в город Гагарин приезжали студенты со всех союзных республик. На выходные мы проводили Дни республик. В эти дни слушали выступления студентов, которые учились на певцов и музыкантов, танцевали вместе танцы разных народов. Мы также угощали друг друга пловом, кумысом, серым горохом с копченостями, которые готовили на месте. Помощь в проведении этих мероприятий оказывал университетский комитет комсомола. В нем я подружился с Виктором Леиньшем – умным и порядочным человеком, хорошим организатором. Он стал приглашать меня на разные комсомольские мероприятия республиканского уровня. Вокруг него собирались хорошие люди – и русские, и латыши. Жаль, что он рано ушел из жизни, в первые годы перестройки. Или его ушли – он оказался вовлечен в нефтяной бизнес, а там умных и порядочных людей не переносили.

Наш отряд открыл в классе школы, в которой мы жили, кафе, украшенное в национальном стиле. В кафе можно было выпить чашечку кофе и съесть булочку. Кафе всегда было переполнено в свободное время, и в нем я подружился с ребятами из всех республик. Барменом в нем был студент Латвийской консерватории по прозвищу Ник, учившийся на режиссера. Потом он стал известным латвийским деятелем культуры. А Петерис Кригерис, с которым мы тоже подружились в этом стройотряде, стал руководителем всех латвийских профсоюзов. Эти люди также были и остались удерживающими в своей среде.

Три года я изучал экономику на дневном отделении университета, а в конце четвертого курса перевелся опять на заочное отделение. Надо было думать о том, как зарабатывать на хлеб насущный.

Здание Академии наук Латвийской ССР

На работу я устроился в Институт экономики АН Латвийской ССР. Директор института член-корреспондент Имант Христианович Киртовский удивился тому, что к нему пришел молодой человек и попросился на лаборантскую ставку в 90 рублей в месяц – на заводе можно было уже устроиться на должность экономиста на 140 рублей, а мастером в цех даже на 220 рублей. Однако меня больше интересовали знания, а не деньги. И потом, надо было выполнять данное когда-то бабушке Наталье Ивановне обещание.

На новом рабочем месте я сначала выполнял техническую работу для доктора экономических наук Юрия Николаевича Нетесина. Случайно оказалось, что мы с ним земляки – родились в г. Мелитополе и даже жили одно время на соседних улицах около железнодорожного вокзала.

Юрий Николаевич очень много сделал для моего интеллектуального развития. Рекомендовал читать правильные книги, обсуждал со мной их содержание. Как-то раз, работая по его заданию, я спросил, как переводится с польского языка на русский одна фраза. Юрий Николаевич перевел. А потом, как бы между прочим, заметил, что вообще-то украинский наполовину состоит из польских слов, и если посидеть со словарем с месяц над текстами, то польский язык можно легко освоить. Это было как замечание сестры в детстве насчет упертого помора Михайлы Ломоносова. Я посидел пару месяцев со словарем и стал достаточно свободно читать тексты на польском языке. Сначала подбирал материалы для своего руководителя, а потом стал читать статьи, которые интересовали меня самого. У поляков как раз профсоюз «Солидарность» начал бузить, а из советских газет понять, что там происходит, было невозможно.