Герман пришел, как и обещал, около восьми часов. Она накрыла на стол, и они сели. «Совсем как муж и жена, – подумала Василиса, – теплый семейный ужин». Ей стало уютно и хорошо. Герман похвалил еду, попросил добавки: «А говорила, ничего не умеешь. Врала?»
«Нет, что ты. Просто мой арсенал блюд весьма скуден, я равнодушна к еде. Могу одно и то же неделями есть, – Василиса посмотрела на Германа: – Вкусно?»
«Весьма. Я даже удивлен. Приятно, конечно. А ты одежду не мерила? – Герман наконец наелся и отложил ложку в сторону. – А теперь чай. Ты заварила, я надеюсь?»
«Заварила. Что-что, а это я умею. Мама научила. Она мне в сумку разных трав положила, чтобы вкуснее было. Ты такого чая никогда не пил, – Василиса поставила чашки на стол, и осторожно стала наливать в них чай из большого заварочного чайника. – Тебе покрепче, или водой разбавить?»
«Покрепче. Не надо водой разбавлять», – Герман убрал свою чашку и тут же отхлебнул из нее большой глоток.
«Ну, как?» – Василисе не терпелось услышать его мнение относительно заварки.
«Прекрасно. А что ты туда добавила? Может, зелье какое, чтобы я превратился в чудовище?» – Герман, улыбаясь, смотрел на Василису.
«Господи, да ты просто помешан на зельях и чудовищах. Мы не в каменном веке живем. Чудовища теперь в людском обличье бродят, их сразу не узнаешь, – и без всякого перехода добавила: – Спать как вчера будем?»
«Да, и так до самой свадьбы. Слушай, а надень, пожалуйста, то платье, что мы купили. Ну, красное. Я еще хочу посмотреть. Завтра ты пойдешь в салон красоты, уже без меня, тебе прическу нужно придумать. А в том платье я весь твой облик сразу вижу. Надень, пожалуйста».
Василиса молча встала и ушла в спальню. Она достала платье из пакета, надела его и вышла к Герману.
«Восхитительно! Тебе очень идет! – он присвистнул от удовольствия. – Повернись задом. О, какие формы! И ты еще уверяла меня, что некрасива? Ты просто ничего не понимаешь».
Василиса и сама уже начинала ему верить. Мужчины лучше разбираются в женской красоте. Какая ей разница, что о ней думают женщины? Она не собирается им нравиться, она хочет нравиться Герману. И, кажется, ей это удается.
«А какую прическу ты мне придумал? – Василиса надула губки, решив пококетничать. – Ты уверен, что мне пойдет?»
«Ты сделаешь ступенчатую стрижку, такую короткую, рваную, знаешь. Волосы можешь чуть-чуть подкрасить, для интенсивности цвета. Челку до бровей. Будет просто отлично», – Герман оценивающе смотрел на нее, как художник на модель.
«Ладно, – ответила Василиса, – пусть будет, как ты хочешь. Меняться, так меняться. Новой жизни – новый облик».
Они поговорили еще немного под шум телевизора и разошлись по постелям.
Наутро Василиса услышала звонок будильника. Она открыла глаза и посмотрела на часы. Было еще семь утра. «Ого, рановато, однако, мы встаем!» – она накинула халатик и вышла из спальни. Герман уже заправил кровать и сидел на кухне, читал газету: «Привет! Как спалось? Я уже чай поставил», – он привстал навстречу сонной Василисе.
«Нормально, а что так рано? И почему меня не будишь?» – голос Василисы звучал хрипло после постели.
«Да я не хотел нагружать тебя сразу. Все в холодильнике, я и сам могу достать. А на обед я бы заскочил и отвез тебя в салон. Ну раз уж ты встала, командуй, а я пока газету почитаю, вчера не успел», – и Герман снова уткнулся в печатный листок.
Василиса нарезала бутербродов, разлила чай, еще остававшийся в чайнике, только пришлось его разбавить кипятком.
