ЛЮДИ И СУДЬБЫ. Незабываемые - страница 15

Готорн говорил, что часть его произведений посвящена истории, часть – современности и часть – вечности. Однако интерес Готорна всегда сосредоточен на человеке; природа, история и бытовые реалии увидены глазами героев. В соответствии с идеями романтического гуманизма Готорн видел в душе человеческой и злые, и добрые помыслы вперемешку, и только в самой глубине обнаруживал побеги чистого добра – истинной природы человека. Готорн верил, что «братья во грехе» помогут друг другу… когда-нибудь.

Выбирая литературный псевдоним, Готорн добавил одну букву в родовое имя: Hathorne заменил на Hawthorne (боярышник, национальный цветок Америки). Обладая болезненно обостренной совестью и богатым воображением, он постоянно помнил о «проклятом наследии предков»; отсюда родились многие темы и образы его произведений. Как единственная буква полностью изменила значение имени Готорна, почти не изменив его написание, так изменили и его личность внутренние духовные переживания, происходившие на практически неизменном географическом фоне. Недаром истории, придуманные Готорном в детстве для сестер, всегда заканчивались фразой: «И я так никогда и не возвратился домой вновь». Возможно, вечные скитания вдали от дома казались Готорну самой страшной расплатой за любые грехи, а потому героиня его лучшего романа «Алая буква» не бежит от позора и наказания с родной земли: «Здесь свершился ее грех, здесь она провела много горестных дней, и здесь должно было прийти ее искупление».

Гофман был чужим и среди собратьев-юристов, и среди людей искусства. Он ни в чем не был укоренен, ничему не принадлежал целиком, ни для кого не был безоговорочно своим. Он был способным композитором, даровитым художником, блистательным писателем; даже в ненавистной юриспруденции проявлял безусловный талант. В жизни его преследовали бедность, болезни и беды; да и в его сказках конец редко был счастливым. Ярчайший из немецких романтиков, он не был особо популярен на родине, зато в других странах Европы, в Америке и в далекой холодной России любим и поныне.

Эрнст Теодор Вильгельм Гофман родился в семье адвоката Королевского суда 24 января 1776 года в старинном прусском городе Кенигсберге (до 1255 года – Твангсте, после 1946 года Калининград). Большинство его предков (немецких, венгерских и польских) были юристами. Родители рано разошлись, и мальчика воспитывали бабушка и дядя-юрист. Юный Гофман избрал стезю юриспруденции, но всю жизнь рвался в мир искусства (хотя юридические экзамены сдавал блестяще и на государственной службе отличался).

В честь любимого композитора Вольфганга Амадея Моцарта Гофман изменил имя Вильгельм на Амадей – так звался, так жил.

Окончив Кенигсбергский университет, он служил в разных чинах. Попытки зарабатывать на жизнь искусством не удавались (из письма к другу: «Вот уже пять дней я ничего не ел, кроме хлеба»), и Гофман вновь возвращался к службе. После вечера в винном погребке Люттера и Вегнера, где Гофман засиживался подолгу, он садился писать; воображаемые ужасы иногда пугали его самого. А с утра уже был на службе. Через его жизнь и творчество чередой прошли Германия и Польша (Кенигберг, Глогау, Берлин, Потсдам, Лейпциг, Дрезден, Познань, Плоцк, Варшава, Бамберг, снова Дрезден, Лейпциг и Берлин), короли прусские, немецкие и польские, император Франции Наполеон… Творчество Гофмана всегда связано с событиями времени; веяния эпохи не проходят мимо него: психология и психиатрия, медицина, педагогика, теория сна, животный магнетизм, механические автоматы, теория электричества… В эпоху наполеоновских войн после разгрома Пруссии Гофман остался без места, свободным художником, обреченным на скитания и бедность. Он пишет: «Как бы мне хотелось пробиться сквозь строй перевертышей, сквозь толпы людей-автоматов, которые осаждают меня банальными пошлостями, – пробиться, хотя бы силой».