Тут я вспомнила о мужчине, который мне рассказал о «Варфоломеевской ночи» в Балакове, и направилась к стендам. Моё внимание сразу же привлекла старая пожелтевшая фотография, на которой был запечатлён бравый военный с лихо закрученными вверх усами, а рядом с ним красивая женщина в чёрном элегантном платье.
– Не Чапаев ли со своей избранницей? – попыталась я угадать.
– Да, это он. Вместе со своей любимой женой Пелагеей, – уточнила служащая. – Сложная у них была супружеская жизнь. Пока Чапаев воевал, жена влюбилась в соседа-кондуктора и убежала из дома, оставив детей на попечение родителей Василия.
– Жаль. Такие оба красивые, как будто созданы друг для друга, – заметила я с грустью.
Среди документов, представленных в экспозиции, я заметила письмо, написанное, как будто бы детской корявой рукой с многочисленными ошибками.
– Это Василий Иванович обращался в командование, чтобы его отпустили из академии, – объяснила служащая. – И он добился своего, вернулся на фронт.
– Я-то думала, что только в анекдотах Василий Иванович такой малограмотный.
– Чапаеву не пришлось долго учиться, – пояснила служащая. – Отец отдал его в местную церковноприходскую школу, которой руководил их богатый родственник-священник. За какую-то провинность Василия посадили в холодный карцер в одной рубашке. Мальчик весь продрог, в отчаянии выбил ногой окно и босиком в лютый мороз убежал домой. Отец, узнав о случившемся, сына не ругал, растёр водкой и отправил отогреваться на печку. Но Василий всё равно простудился, долго болел, продолжать учёбу в школе отказался, – дополнила служащая. – Несмотря на малограмотность, Василий Иванович, был умным и сообразительным человеком.
– Поэтому его удостоили высокой чести и направили в академию, – подметила я и перевела разговор на другую тему. – А что Вы можете сказать о легендарной паре – Петьке и Анке-пулемётчице?
Сотрудница музея показала две фотографии. На одной из них была запечатлена черноволосая женщина с тёмными выразительными глазами, на другой – улыбался русый мужчина средних лет.
– Прототипом Анки была санитарка Мария Попова, – сообщила служащая, указав на фотографию женщины. – После окончания гражданской войны она окончила факультет советского права Московского университета, и её направили работать референтом в отдел торгпредства в Германию, где заодно она занималась разведывательной деятельностью. По словам её дочери, выступала посредником между Александрой Коллонтай, возглавлявшей в то время торгпредство, и сотрудниками газет и журналов.
– Интересная судьба. Из санитарки в помощники Коллонтай. А может, Мария и в дивизии Чапаева занималась разведкой? Приглядывала за новоиспечённым красным командиром, – предположила я.
Сотрудница музея улыбнулась, но мою догадку не поддержала.
– А это Пётр Исаев, прототип Петьки, – указала она на снимок мужчины. – Кстати, Петька вовсе не был юным ординарцем. Он был командиром связи, причем ровесником Чапаева и примерным семьянином, – подчеркнула она. – Никаких романтических отношений между Марией и Петькой никогда не возникало.
– Значит, это всего лишь литературная фантазия Фурманова? – удивилась я.
– Обратите внимание на буфет, – отвлеклась от рассказа сотрудница музея, – Его сделал сам Василий Иванович. Он был большим мастером в столярном ремесле.
«Люди уходят, а дела их рук остаются, – думала я, с трепетом рассматривая потемневший от времени высокий буфет».
