Лже-Нерон. Иеффай и его дочь - страница 71

Он был честолюбив и имел много отличий. За героические подвиги он получил пурпурный флажок и почетное запястье, он завоевал для себя и своего коня Победителя нагрудную перевязь первой степени. Но у него не было Стенного венца – золотой короны, которая полагалась тому, кто первый поднимется на стену осажденного города. Капитан Требоний считал, что он заслужил это отличие дважды. Он лишь презрительно пожимал плечами или смеялся громким, жирным смехом, говоря о подлых спекулянтах, которые отказали ему в заслуженной награде и сунули ее другим. И все же заноза эта засела глубоко.

По должности и положению полковник Фронтон в Эдессе и капитан Требоний в Самосате были равны. Но антиохийские власти прекрасно знали, почему они поставили во главе пятисот солдат в Эдессе изысканного аристократа Фронтона, а гарнизоны четырех городов Коммагены в количестве двух тысяч солдат подчинили капитану Требонию. В Эдессе нужно было обладать дипломатическими способностями, задачи римского командира были там чрезвычайно деликатны. Назначением же Требония в Самосату достигались две цели: во-первых, унижали нелюбимого царя Филиппа тем, что в качестве представителя Рима посылали в его столицу плебея, во-вторых, любимому капитану Требонию, о котором знали, что он звезд с неба не хватает, предоставлялось теплое местечко, где дела управления не требовали от него никаких усилий, так как там все делалось, можно сказать, само собой. Однако в результате военные власти лишь больше озлобили обоих офицеров; ибо точно так же, как Фронтон стремился в большой культурный город Самосату, честолюбивому Требонию хотелось занять деликатный, ответственный пост в Эдессе.

Требоний возмещал нанесенный его честолюбию ущерб тем, что бессовестно эксплуатировал население Коммагены. Он открыто показывал, что считает не Филиппа, а себя властителем Коммагены. Умножал свои богатства всюду, где только мог. С вульгарным, зверским лицом, жирный, лоснящийся, увешанный сотней знаков отличия, в форме из самой дорогой ткани, бряцая оружием, сверкавшим до такой степени, какая только допускалась, спесиво шагал он по красивым улицам Самосаты. Содержал княжеский двор, большие конюшни, неистово охотился за женщинами и дичью по всей стране.

В сущности, царь Филипп был доволен тем, что римляне из всех своих многочисленных офицеров послали к нему именно этого. Правда, отпрыску персидских и греческих богов и царей противно было прикосновение этого человека. Тем не менее, когда тот жирными пальцами фамильярно дергал его за полу или обнимал волосатой рукой, он не позволял себе отпрянуть назад. Он видел Требония насквозь: это был игрок, искатель приключений, раб собственных низменных страстей, да еще ущемленный в своем честолюбии. Легко было вообразить себе случай, когда такой человек мог пригодиться.

И вот такой случай представился. Тотчас же после разговора с Варроном царь велел позвать капитана к себе.

Требоний явился. Он был в прекрасном расположении духа. Широкий, тяжелый, сидел он среди изящной мебели.

– Итак, царь Филипп, – начал он своим гулким, пустым голосом, – сын моей матери радуется предстоящей прогулке в Эдессу. О, теперь вы увидите наконец, каков на деле старый Требоний! В гареме царя Маллука вы найдете красивейших женщин, какие только есть между Коринфом и Сузами. О, там мы позабавимся на старости лет! Вам – две, мне – одну. Но, молодой царь, лицо у вас почему-то как скисшее молоко. Говорю вам, мы с этим Нероном, а заодно и царем Маллуком и его Шарбилем разделаемся в два счета. А Варрон уже у нас в руках.