Я как-то обнаружил в лесу хреново сооруженный шалаш и спящую в нем девицу лет двенадцати, сбежавшую, как впоследствии выяснилось, от неразделенной любви. Выяснил кто это (благо техника позволяет опознавать и идентифицировать по морде лица), скинул координаты в её интернат, дождался приезда их представителя и только после этого пошел искать грибы дальше. Полтора часа личного времени коту под хвост, зато карма чистая!
– Я, честно говоря, ненавижу то время – продолжил Митрич, потянувшись. – Хоть и был я тогда молодой и красивый.
Он поёрзал, слегка опустил спинку сиденья и вытянул ноги. Места в Кабанчике достаточно, но возраст пассажира видимо дает о себе знать. Я подумал, что он имеет в виду, скорее всего вторую половину десятых, но уточнять не стал. Мало ли, что у него в голове пронеслось, пока молчал. И на каком участке своей биографии он сейчас затормозил. Может вообще на австралийском этапе. Париж – Дакар— Аделаида, бля!
– Мы же тогда думали: «Всё! Вот оно! Понеслась пизда по кочкам! Русский мир! Евреев – нахуй! Ну, не евреев, а власть эту жидовскую по сути. На евреев, или тех же хохлов, мне было до пизды. Это я уже тогда чётко разделял – людей и их коллективные заёбы!»
– Пожалуйста, постарайтесь не использовать бранные слова и обсценную лексику. Русский язык достаточно богат и разнообразен, – вклинился в образовавшуюся паузу Барсюха.
– Да иди ты! – махнул рукой Митрич и повернулся ко мне: «И нахуя ты его так запрограммировал?»
– Стараюсь расти над собой, – пояснил я. – Умение предельно чётко выражать собственные мысли иногда помогает…
Я хотел продолжить фразой «в моей непростой деятельности», но вовремя остановился. Умение вовремя останавливаться помогает везде. И про непростую деятельность упоминать сейчас уж точно лишне.
– Молодежь! – ухмыльнулся попутчик. – Знаешь, что русский человек способен изъясниться тремя словами?
– Знаю, – согласился я. – Только четырьмя и, если уж совсем правильно формулировать, то вариациями на тему этих трех базовых существительных и одного глагола.
– Формулировать! Глаголы… Ты не умничай, парень! Ты скажи, например, как ты объяснишь товарищу, что ему надо срочно сменить дислокацию? Тремя словами. Из них одно приличное.
– Съёбывай оттуда нахуй?
– Молодец. А одним?
– Съёбывай!
– Сый-о-о-об! – поправил меня Митрич, поясняя: «Много текста! А тут три буквы. Эс, Ё и Бэ. Мне эти буквы жизнь спасли. Может, остановимся, курнём слегка?»
Я кивнул головой и свернул на отходящую вправо второстепенную дорогу. Асфальт тут же кончился, началось поле. Я притормозил и в три этапа развернулся. С трассы вроде не видно. Сверху, надеюсь тоже. И хорошо: штраф платить не хочется. В Союзе много заморочек, в том числе и такая, что сворачивать без лютой необходимости на подобные дорожки не следует. А отливать, и тем более курить, нужно там, где положено. Не подвергая пожарной опасности и загрязнению посевы и лесистые (или какие-то там?) насаждения.
Хорошие сигареты у Митрича. Он насыпал мне штук пять из пачки: угощайся, мол, помни меня. В довесок пришлось его слушать.
– Они ж как думали, когда собирались? Пойду – повоюю. Встряхнусь. Опыта наберусь. А про последствия никто ж как надо не думает. Понятно, все в башке держали, что и убить может. И ранить. Ну как ранить? В ножку, в ручку. Похожу как зайчик с забинтованной лапкой. Так и думали. Серьёзно. А тут, хуяк – и челюстно-лицевая! И ты урод на всю жизнь. Полморды у тебя, считай, нет. Или в позвоночник. Не дай Бог! И кому ты нужен будешь такой, окромя собственных родителей? И то… не всегда. Это сейчас людей восстанавливают, и то… А тогда?
