Пару дней посовещавшись и оценив масштабы бедствия, девушки, нагло ворвавшись в автосервис, познакомились с Ахмедом и без всякого фарисейства уговорили отдать часть помещения под спортклуб. Бассейн и корт оставались за Ахмедом, а пара залов отходила им в аренду, за что они обязались сделать косметический ремонт холла и отмыть старые раздевалки. Правда, они никак не могли придумать, как быть с душем. Но первое время можно же и без него. В дачно-деревенской части Балашихи обыватели привыкли к уличным душам, тазикам и ковшикам. Основными клиентами, думали подруги, станут девушки из военного «городка», с которых они собирались взимать по сто рублей за занятие. Два раза в неделю. А там будет видно.
Ахмед сказал, что будет брать за аренду триста долларов в месяц. В те времена это были приличные деньги. Тем более за старое дряхлое помещение. Но игра стоила свеч. В первый квартал они планировали выйти в ноль, а дальше потихоньку набирать обороты, организовать детские группы и выйти в открытый космос от счастья. Море было по колено, а Вишняковский пруд по щиколотку – им казалось, что для хорошей танцовщицы нет ничего сложного в преподавании всех классов – аэробики, шейпинга, в те времена только появляющихся пилатеса и йоги, хоть под куполом по канату без страховки – лишь бы платили. И стриптиз. По индивидуальной программе и особому прайс-листу.
Оставалось найти деньги на первый месяц аренды и косметический ремонт холла.
И Кати вспомнила про «Бьюик».
* * *
В пяти километрах от кольцевой дороги, в старом дачном поселке вот уже несколько веков подряд обитали члены семьи Кати. В июле того лета их осталось всего двое. Она да мать. Бабушка после смерти супруга уехала в родной Нижний Новгород коротать старость, тем самым освободив полноценную комнату для Кати в небольшой квартире в Москве.
Когда дедушка Кати скончался, в гараже остался старый «Бьюик». Никому не нужный. На нем и дедуля-то проехал от силы километров сто. Но продавать отказывался. После того как слег с болезнью Альцгеймера, бабушка попросила его коллег из НИИ отвезти машину на дачу, чтобы не украли. Хотя кому она уже была нужна в те времена?! Внешне «Бьюик» неплохо сохранился, где-то проржавел, ездил с трудом, но все же передвигался в пространстве и времени, если подтолкнуть, поднажать и попотеть. Кати знала, что есть странные люди, которые коллекционируют диковинные машины, или киношники, которым вечно нужен причудливый реквизит.
Дачный сезон заканчивался. Для прогулок и безумств оставалось несколько дней сомнительного лета, ночами изо рта уже струился пар, нещадно мерзли кисти рук, дачники жгли последние костры уходящего лета, и по соседству, изрядно перебрав накануне ночью, кто-то горланил «Группу крови на рукаве».
Продать старый дедушкин «Бьюик» требовалось до наступления сентября. Пока Кати не отправили в город, пока не развезло дорогу и пока кто-то еще заезжает в Никольское.
Сначала она думала повесить объявление в Интернете. Но своего компьютера у Кати не было, тем более на даче. Девушка вообще обходилась без компьютера, а если нужно было написать реферат или спросить что-то у «Яндекса», она приезжала к матери на работу, после обеда, когда ученики уже расходились по домам или подворотням. А в августе школа была закрыта на ремонт. Белили стены, сливали деньги в никуда.
Мать давала ей ключи от класса информатики. И Кати садилась за учительский стол. Вводила пароль. И под жужжание ламп и вентиляторов системного блока колесила по просторам Интернета. О чем-то мечтала. Но чаще просто искала объявления о работе. Куда бы ее, восемнадцатилетнюю студентку, взяли. С неполным рабочим днем и гибким и неясным графиком. Предлагали лишь вакансии официантки и иногда курьера. Можно было бы и секретарем попытаться, но с ее скоростью печати это было за гранью добра и зла. Даже для самых самонадеянных мечтаний. И когда Кати поняла, что работу ей не найти, она решила сама создать себе рабочее место – без интима и подносов.
