В первые секунды он хотел юркнуть назад и захлопнуть дверь, приперев ее шкафом: шторм созрел и готовился прорваться ядовитыми подземными соками. Одна из медленно и пока еще лениво катившихся волн обрушилась прямо на площадку, окатив Дмитрия с ног до головы, и он ощутил, как на какую-то долю секунды его сердце остановилось от ужаса. Небо, еще пару часов назад радовавшее золотистыми бликами заката, вновь слилось по цвету с морем, образовав сплошной цвет свежевзорванной скалистой породы, осколки которой засыпали все вокруг сплошной темной пеленой. Стоял чудовищный гул, которому фанаты «Гарроты» могли только позавидовать: такого они не издавали даже на пике популярности группы, когда зал перекрикивал и тяжелые гитары, и практически оперный вокал Дмитрия. Снова наползли тучи, и вдруг небо на долю секунды вспыхнуло, высветив маяк и бьющиеся о его подножье волны, словно пытавшиеся ворваться внутрь и уничтожить его. Тончайшая белая нить прорезала черное полотно шторма, и через несколько мгновений, раздался грохот – то шторм прорвал скорлупу своего инфернального яйца, где он вызревал в течение нескольких дней, и заполнил собой все сущее.
Дмитрий пошире расставил ноги и вцепился заледеневшими пальцами в перила на площадке.
– Так-то вы встречаете своего кумира?! – завопил вдруг он, едва понимая, что делает. – Я не слышу вас!
– Ты не слышишь меня?! – заревел шторм и вновь окатил его волной то ли безграничного презрения, то ли бездонной любви.
Дмитрий отряхнулся, понимая полную бессмысленность этого занятия в самом эпицентре шторма, и выбросил правую руку вверх, сложив пальцы в своем фирменном жесте козы – отличном от традиционного с выставленными указательным и мизинцем. Это был вулканский салют, позаимствованный им из сериала «Звездный путь» и используемый на каждом концерте. Очень сложный для исполнения, он так и не был освоен фанатами, продолжавшими кидать традиционную козу, а натренированные фехтованием пальцы Дмитрия автоматически складывались в этот жест.
– Я не вижу ваших рук! – заорал он, и в то же мгновение черные лохмотья волн закружились у площадки, вздымая вверх бесчисленные зловонные пальцы.
Казалось, вся преисподняя выползла поприветствовать своего бога. Гул нарастал, и Дмитрий удовлетворенно хмыкнул:
– Вот сейчас я узнаю наше братство «Гарроты»! – и шторм снова и снова приветствовал его несмолкаемым завыванием. – Правда, сегодня я выступаю один: мои товарищи решили уйти на покой и завязать с музыкальной карьерой. Но в моей крови будет вечно кипеть музыка дьявольского шторма! И я попрошу вас взять на себя роль моих музыкантов! Коля! – и с небес снова послышались зловещие и ритмичные раскаты грома-барабанщика. – Степа! – грозные басы волн, поднявших со дна залежавшийся песок, зарычали в ответ на призыв своего вокалиста. – Ну и гитары-дуэлянты! Деня! Андрюха! Яшка! – скитавшийся в тучах, зарывавшийся в пену бесприютный ветер закрутился вихрем, запел гитарной струной, и звук ее превосходил по громкости любой концерт «Гарроты». – Да, мы снова единое целое! – вскричал Дмитрий.
И, словно вторя ему, словно стремясь и вправду слиться с ним в едином потоке тяжелого штормового металла, море ринулось к маячнику, оплело его дьявольскими сетями. Пальцы безуспешно цеплялись за перила – сил уже не оставалось, и Дмитрий вздохнул и покорился стихии, надеясь, что волна не утопит своего фронтмена, а спасательный круг не соскользнет в самый неподходящий момент. Смотрителя погрузило в пучину мрачных волн, ледяного ветра и испепеляющих молний.
