– В оперетте обычно тетки голые в панталонах и в перьях канкан пляшут, – подал голос еще один из ребят. – Вот нашим девчонкам можно…
– Ага, вот ты и будешь голый в панталонах плясать! – фыркнули девочки.
– Не обязательно голыми плясать, – успокоила их Арина. – А в перьях и в панталонах – это круто. Короче, нужен этот танец-канкан. Во, Батыров, ты же на каком-то инструменте играешь. Вот и давай…
Друзья Мамеда усмехнулись – ведь Мамед играл на баяне.
– Ага, канкан под баян! – покачал головой Мамед. – Да я и не умею канкан играть.
– А что можешь?
– Вальс.
– Можно и вальс играть. А плясать под музыку вальса будем канкан. – Арину нельзя было испугать ничем.
– Кстати, у нас же Лена во Дворец детского творчества ходит заниматься! – крикнула главная проныра и сплетница класса Даша Спиридонова. – Да, я в журнале, на той странице, где про внешкольные занятия пишут, видела.
– Лена, и ты будешь играть! – Арина хлопнула медлительную девочку Лену по плечу.
Лена покраснела.
– Нет, ну как же я… Я в оркестре только…
– Ну и отлично! На чем ты в оркестре играешь?
– На треугольничке… – ответила Лена. Треугольничком назывался маленький музыкальный инструмент – самый настоящий металлический треугольничек, по которому били тонкой палочкой, и он чисто и радостно звенел в нужный для оркестра момент.
– Мало, конечно. – Тут Арина запнулась. Ну а вообще какая разница? И она бодро добавила: – Все равно приноси свой треугольничек и играй! Ведь это на великое общее дело. Так, а еще что?
Арина посмотрела на Мамеда и его приятелей. Она помнила, что когда-то они пытались создать собственную рок-группу, до поздней ночи играли в гараже и даже транслировали свои композиции по школьному радио. Потом, правда, группа распалась. Но инструменты-то должны остаться…
Олег Дибич-Забакланский, один из участников группы, имел дома барабан – осколок печально развалившейся рок-группы. В чем и признался.
– Барабан – это вообще успех! – сказала Арина. – Как увидят его на сцене – сразу все поймут, что у нас круто! Вот уже и оркестр – барабан, баян и треугольничек.
– Еще нужен хор! – подала голос Зоя Редькина. – И я даже представляю, что можно петь про этих клопов. У меня тоже стихи почти сложились…
Недаром Редькина, как соседка по парте, столько времени была неутомимой слушательницей прозаических и стихотворных сочинений Антона Мыльченко. Скромница Зоя начала что-то напевать. Все уставились на нее. И Зоя, сначала оглядываясь на Арину, а затем уже и забыв об этом, пела, размахивала руками и приплясывала.
А тем временем Костик и Витя обследовали школу. Они подкрадывались к кабинетам, за дверями которых ощущалась какая-то жизнь, прислушивались, подглядывали в щелки и замочные скважины. Но пока их поиск никаких результатов не давал. В одном кабинете заседал кружок любителей русского языка, в другом проходил факультатив по математике, а в кабинете музыки заседали одиннадцатиклассники – будущие выпускники – и обсуждали что-то свое.
Актовый зал – вот там-то точно должна проходить чья-нибудь репетиция! Но он был закрыт изнутри на ключ, и Витя с Костиком долго толклись под дверью, прежде чем им удалось проникнуть внутрь.
– Закрылись, – прошептал Костик. – Значит, есть, что скрывать.
– Подождем, – откликнулся Витя.
Однако и это оказалось мало результативным. Как только дверь открылась и в коридор выскочили две девочки в куртках, Костик с Витей просунули головы и заглянули в актовый зал.
