Хозяин дома разрешил, но с такой миной, что молоко бы скисло. Полагал, она не справилась, сбежала.
Эллина взлетела наверх, высыпала на кровать содержимое сумки и, отобрав нужное, опрометью метнулась на кухню.
Так, нужны миска и горячая вода.
Смешать ингредиенты безо всякой магии, точно соблюдая пропорции, и можно сразу пить. С противоядиями иначе никак — у умирающего нет времени на кипячение, настаивание и эффектные пасы руками.
Приготовив универсальное противоядие, гоэта попросила слугу вызвать господина Нардега к дверям столовой.
— Выпейте, пожалуйста, — Эллина протянула недовольному заказчику стакан с мутной жидкостью. — Средство убережет вас от яда, если таковой подсыплют.
— Госпожа Эллина, мы, кажется, договаривались, что вы выясните, пытается ли кто-нибудь меня отравить, — противоядие он все-таки выпил.
— Именно этим я занимаюсь. Поверьте, я уже не в первый раз…
Заказчик оборвал ее, сделав протестующий жест рукой, и вернул стакан.
За время отсутствия Эллины ничего не произошло. Не случилось и после. Ужин прошел в спокойной, немного чопорной обстановке: в присутствии постороннего человека домочадцы предпочитали молчать, ограничиваясь лишь короткими бытовыми фразами.
В схожих условиях прошли последующие три дня, которые потребовались для установки охранных заклинаний.
Не иначе у господина Нардега разыгралось воображение, и никто не собирался его травить. Еду Эллина тщательно проверяла, за столовавшимися вместе с хозяином особняка следила — ничего. Никто даже не носил перстня, подходящего для хранения яда, а на магов степенные домочадцы не похожи. И к лучшему: вытаскивать клиента с того света гоэте не хотелось, да и не вышло бы, только дурную славу наживешь.
Отчитавшись о проделанной работе, Эллина сообщила о беспочвенности подозрений заказчика. Он отреагировал странно — безразлично. Отсчитал лозены, поблагодарил за хорошую работу и предложил оплатить извозчика. Гоэта согласилась и через полчаса уютно устроилась на заднем сиденье экипажа.
Стемнело.
Моросил противный мелкий дождь.
Кроме огней фонарей и попадавших в круги света прохожих ничего не разглядишь, но господин Нардег настоял на том, чтобы Эллина вновь повязала на глаза шарф. Он пожелал закрепить его собственноручно, взяв с гоэты слово, что она снимет повязку только у калитки собственного дома. Золотые монеты, приятно оттягивавшие кошелек, гарантировали согласие.
Когда экипаж остановился, а кучер доложил: «Приехали!», гоэта, следуя условиям договора, стянула повязку и осторожно сошла на мостовую. Она жила не в аристократическом квартале, в дождь тротуары превращались в озера.
Повозка укатила, оставив гоэту перед погруженной во тьму калиткой собственного дома. Фонарь покачивался над крыльцом — кухарка забыла зажечь еще один, на улице. Ну да, Эллина не сказала, когда вернется, а Урсула по вечерам сидела дома.
Гоэта щелкнула задвижкой и вступила на подъездную дорожку. На всякий случай приподняла подол. До светлого пятна крыльца оставалось шагов пять, когда ее схватили под руки, заткнули рот кляпом и поволокли обратно на улицу, к закрытому экипажу. Эллина отчаянно сопротивлялась, но недолго. Терпение похитителей оказалось коротким, и они предпочли усыпить ее тряпкой, пропитанной специальным составом.
Женщина пришла в себя в странном помещении, напоминавшем склеп. Из мебели — только стол и два стула. На одном из них сидела она, скованная заклятием оцепенения. Оно действеннее веревок и не причиняет боли.
