Тем временем лесная жрица продолжала о чём-то вещать с таким видом, словно всё, что происходило вокруг, не имело к ней ни малейшего отношения. Запрокинув голову, девчонка говорила всё громче, распалялась, кричала что-то о милости леса, о щедрых дарах и о возвращении в лоно природы, явно намереваясь переорать раззадоренную толпу. Люди собрались вокруг неё полукругом, радуясь новому развлечению. Про бусы из янтаря все забыли. Я стоял, как дурак, и не знал, что мне делать: невозможный побег нищенки ясно давал понять, что Сказка на её стороне, а это делало её наиболее вероятным кандидатом в мои подопечные. Между тем, пускаться в погоню сейчас было бессмысленно, а чтобы найти новую точку встречи, мне нужно было хоть одним глазком увидеть сценарий.
Я беспомощно огляделся. Полуголую проповедницу, или кем она себя там считала, толпа уже вела к дверям таверны, и не нужно было обладать даром пророка, чтобы предсказать, как будут развиваться дальше события. Не знаю, почему это меня так задело, – самым правильным с моей стороны было бы сейчас же отправиться в Управление. Вероятней всего, мне просто не хотелось спешить опять на ковёр к шефу – приняв самый невозмутимый вид и уговаривая себя, что я просто решил в свободное время немного познакомиться с обычаями дружественного нам сектора, я вышел из торгового ряда и направился в ту же сторону, что и все.
Люди меж тем вливались в таверну и собирались в круг возле стойки, к которой прижали дитя леса. То, казалось, ещё не осознало всей нависшей над ним опасности, поскольку по-прежнему простирало руки, крича что-то о милости своего божества, о грехах и прощении, иногда с видимым отвращением касаясь досок пола, стульев и стойки, словно этим что-то доказывая, и в такие моменты под его пальцами проскакивали янтарные искорки. Я поймал за локоть уже знакомую официантку и, пока та в немом испуге пыталась вырваться, опустил к ней в карман передника пару монет, после чего прошипел ей в лицо:
– Чтоб через пару минут самый резвый конь на конюшне стоял возле этих дверей, поняла?
Девчушка затравленно затрясла головой, и я отпустил её. Бормоча извинения, она скрылась в толпе. Я начал неспешно продвигаться вперёд, к стойке.
Люди были пока на той стадии веселья, когда новоявленной прелестнице ласково предлагают выпить. Это меня не тревожило – по виду девицы было сразу понятно, что она пить не будет, а вместо этого прочтёт нудную лекцию о вреде пьянства; так и случилось. Под дружный смех хозяин заведения уже вовсю разливал пиво, а бедная девочка, ещё совершенно не понимая, во что она вляпалась, заливалась соловьём, опьянённая звуками собственного голоса – и ещё, пришло мне в голову, осознанием того факта, что она, одинокая отважная праведница, не убоялась пробраться в самое средоточие сил врага, чтоб одержать решительную победу. Это всех веселило, это всем нравилось, и с этим вряд ли были проблемы.
Я выдохнул с облегчением. Пока что всё шло гладко, и мне, коль скоро я уж решил в выдавшуюся свободную минуту сыграть в ангела-хранителя для этой чокнутой, делать было нечего. Я даже позволил Даффи подхватить со стойки одну из заполненных кружек, а когда заплативший за неё обыватель с вызовом обернулся – улыбнуться той обезоруживающей улыбкой, которая в его исполнении должна отбивать у людей желание спорить. Стоя в толпе с кружкой наперевес и изредка для проформы поднося её ко рту, я мог чувствовать себя невидимкой, внимательно наблюдая за всеми.
