Собственно, так его и раскачивают обычно. Тренировками на износ, до предела. Как мускулатуру.
С ней бы, кстати, тоже поработать не мешало.
Мои размышления – ленивые, разморенные долгожданным теплом – прервал скрип поворачиваемого в двери ключа.
Дверь открылась с трудом. Снега нанесло за остаток ночи немало и полностью скрыло все следы взлома.
Пожилой работник, стряхнувший на пороге козью дубленку, явно ничего не заметил.
– Вот же буря проклятущая, всю систему небось поморозило, – проворчал старик себе под нос, скидывая меховые сапожищи.
Оглядел, прищурившись, посадки.
И только потом заметил на мешках меня.
Узнавания в глазах не мелькнуло. Озадаченность, удивление – да.
Значит, мы не знакомы. Уже хорошо.
– Ты что здесь делаешь? – нахмурился дед.
– Растения вам грею, – мило улыбнулась я, изображая малолетнюю невинность.
И в качестве доказательства выпустила из рук очередное облачко теплого пара.
Старик заново оглядел теплицу, отмечая потемневшие растения у входа. Полез в странный механизм, сути которого я не поняла, и чем-то там побренчал, покрутил рычаги, попинал бак.
После чего уставился на меня с куда большим интересом.
Судя по всему, огромный агрегат с внушительным «брюшком» отвечал за нагрев помещения. Потому-то дед сразу не заподозрил неладного – в теплице должно было быть достаточно тепло и без меня.
– Ты это… магичка, что ли? – прищурившись, окинул меня взглядом старик. Не упустил ни шаль, ни покоробленные водой, но все еще добротные сапожки. – Благородная? Из дому сбежала?
– Не совсем, – вздохнула я. – Выгнали.
– За что?
– Дар им мой не понравился.
– Водница? – скривился собеседник, разом теряя ко мне всякое расположение. – Толку от вас. Шуруй в приют давай, по солнышку быстро доберешься. Тут недалеко. Неча мне посадки топтать. Поди, пожевала уже что-то?
Он бегло оглядел ближайшие ко мне грядки.
А мне, признаться, подобный маневр и в голову не пришел! Досадно. Могла бы подкрепиться, пока имелась возможность.
Но что поделать. Слишком уж я честная, частенько во вред себе. Как ляпну что думаю, так и наживаю очередного врага.
Вот и сейчас не сдержалась:
– Я-то пошурую, а вы могли бы хоть спасибо сказать. Чуть без урожая не остались!
Кряхтя, будто это мне сто лет, поднялась на затекшие от долгого сидения ноги и поковыляла к выходу.
– Это ты таки погрела тут все? – осознал наконец дед. – А я и думаю, бойлер холодный, а в теплице жара. Как такое вообще может быть, если ты не огневичка? Ну-ка, погоди!
Я демонстративно потянула на себя ручку.
– Погодь, сказал! Ты это как сделала? Ваши ж к обогреву непригодные. Тут огонь нужен! Такой вот!
Старик огладил пузатый бок остывшей махины.
– При чем тут огонь? – фыркнула я, не поворачиваясь. – Руки должны из нужного места расти. И воды чуток, чтоб было из чего пар создавать.
– Пар, говоришь? – он поскреб седую щетину на щеке, напряженно размышляя. – Не слыхал про такое заклинание. Ну-ка покажи!
Недоумевая, я потянулась к лужице подтаявшего снега на пороге и «вскипятила» ее. Облачко плеснуло прямо в лицо недоверчивому огороднику, он отдернулся, протирая глаза.
– И правда пар. Горячий! – расплылся он в искренней, местами щербатой улыбке. – Так из какого рода тебя выгнали, говоришь?
– Какая разница? – буркнула я, открывая дверь.
Ледяные снежинки впились в щеки, закружились по помещению, готовясь осесть и стремительно растаять.
– И то верно. Раз отлучили, искать не станут, – степенно заметил дед. И деловито предложил: – Платить буду едой и кровом. Неча тут ночевать, у моей семьи дом большой. Малышни много, одним больше, одним меньше – никто и не заметит.
