Александр ему мило улыбнулся, хоть и не должен был. Надо было сохранять вид грозного отца, но Лев ему очень напоминал Диану. Такой же чёрный волос, такая же белая кожа. Худое тело, чуть больше голова. Один глаз прищурен. Толстые губы вечно поджаты от скромности. Милый и на вид смешной парень.
В таверне стал распространяться терпкий запах, который Лев обожал, но никогда не был к нему причастен.
– Ну рассказывай. Зачем ты это сделал?
– Не знаю.
– Да ладно, рассказывай. Не бойся, ругаться сильно не буду. Маме тоже не скажу, чтобы не ругалась. Ты знаешь, если разговор между нами, то женщины не при делах. Ну…
– Мы сожгли его, потому что нам несправедливо ставили оценки. – он посмотрел на отца и, видя, что тот все ещё слушает, продолжил. – В журнал плохие оценки ставили только григорианцам. Даже если неправильно отвечает аспириец, учителя двойку ему не ставят. А нам могут поставить, даже когда мы отвечаем правильно. А потом в обычный журнал стали ставить оценки за поведение, а для этого есть другой журнал. Но григорианцам за плохое поведение ставили и в обычный. Хотя все вели себя хорошо.
Официант подошёл к ним с кофе, и Лев замолчал.
– Ясно… – сказал Александр, потирая губы и находя нужные слова. – Ну, пробуй.
Лев отпил кофе и сразу сморщился. «Почему он такой горький? – подумал он. – Зачем родители пьют каждый день эту гадость?». Увидев, как сын сморщился, Александр засмеялся:
– Ну водой запей. Сказал же, рано. Ещё успеешь быть взрослым. Лучше возьму тебе горячего шоколада.
Лев, накуксившись, смотрел на свою чашку кофе и ждал теперь шоколада. Александр умилялся своим сыном. Толстые губы Льва растянулись в улыбке, а прищуренный глаз лукаво посмотрел.
– Лев, почему ты мне ничего не рассказал?
– Не знаю.
– Самое ужасное это не то, что ты сжёг этот дурацкий журнал, а то, что ты мне ничего об этом не сказал. Понимаешь, если бы ты вовремя дал мне знать, я бы что-то придумал. А теперь у нас могут быть неприятности.
– Какие неприятности?
Александр понимал, что ещё рано. Он просто ребёнок. Но он все чувствует, все понимает. Такому существу сложно врать.
– Я хочу сказать, что своими поступками ты можешь нанести вред другим.
– Но они сделали несправедливо.
– Я знаю. Я знаю, что и ты справедлив. Я всегда в тебе это видел. Но ты не задумывался, что в этом журнале есть оценки аспирийцев. И как они их теперь восстановят?
– Но они все несправедливы к нам. – настаивал Лев.
– Они же вам ничего не сделали. Ты так говоришь, потому что они аспирийцы. Тебе ничего не сделали твои одноклассники. Я хочу сказать, что своим поступком ты сам разделяешь класс на григорианцев и аспирийцев, но ты не объединяешь его. Понимаешь? Придёт день, сынок, когда тебе выпадет сложный выбор, когда нужно будет принять, а возможно и защищать людей, которых в твоём обществе все ненавидят.
– Почему ты думаешь, что мне придется делать такой выбор.
– Потому что я сделаю свой, а тебе оставлю этот. Я хочу, чтобы ты принял правильное решение. Договорились?
– Да. – задумчиво кивнул Лев.
– А твой друг Корнеид? На сколько я знаю, его мама григорианка, а отец аспириец. Как ему жить в таком классе?
Лев молчал, потому что начинал понимать правоту отца.
– Я тебя даже не хочу наказывать. Потому что в том, что произошло, виноват я. – Лев посмотрел на него. – Я тебе не объяснил всё это. А объясняю уже после того, как все произошло. Но я хочу, чтобы ты умел думать. Оставь свою справедливость другим. Мы с тобой мужчины. Наше дело – исполнять наш долг. Долг брата, мужа, отца, сына, а также долг к тем, с кем ты живешь вне семьи. Их ты тоже должен уважать. Ты должен уважать своих одноклассников. Понимаешь?
