Магнитные бури - страница 10

Два заявления – в прокуратуру и следственный комитет, почти аналогичного содержания, по какой причине прервано расследование возбужденного против него уголовного дела, Андрей написал за несколько минут, почти на автомате. Это был больной вопрос, многократно обдуманный и осмысленный. Разложил бумаги по конвертам, написал заученные наизусть адреса.

«А почему бы мне одновременно не заменить своего адвоката? – задал себе вопрос Андрей, – да, наверное, самый подходящий момент! Пока следак будет собираться ко мне в гости, глядишь, я успею не только подобрать себе адвоката, но и договор с ним заключить».

Готово! Три конверта переданы надзирателю. Дальше цензура, и снова ожидание. Ждать, ждать и думать: почему, зачем?

«К вопросам «почему и зачем?», пожалуй, следует добавить еще один «кто?», – вернулся к своим размышлениям Андрей, – кто тяготится моим присутствием в той жизни, которая называется свобода? Список из потенциальных врагов, это самое правильное в моей жизни решение. Итак, возвращаюсь к родителям».

Василий Андреевич Балашов на свободу вышел через семь лет. Досрочное освобождение по болезни. Старый, измученный человек робко позвонил в дверь и тихо спросил:

– Пустите? – увидел слезы, которые непрерывной струйкой потекли из глаз Марии Андреевны и безжалостно добавил, – Маша, ты можешь от меня отказаться, не обижусь. Пойду устраиваться в больницу на постоянное жительство. Я ведь умирать прибыл.

Болезнь Василия Андреевича прогрессировала и не лечилась – неоперабельный рак. Доживал свои последние дни он дома. От госпитализации они оба – мать и отец, отказались. Им нужно было наговориться! Отец лежал, а мать сидела рядом и держала его за руку. Всегда сдержанная и немногословная мать тихо-тихо, шепотом, ему что-то говорила-говорила, а он слушал и из его глаз редко, но все-таки скатывалась слеза.

Мария Андреевна научилась сама делать мужу уколы. Каким-то внутренним чутьем она распознавала у него начало приступа дикой боли и хваталась за шприц. После очередного укола он не проснулся, ушел из жизни. А Мария Андреевна еще долго сжимала в своей руке холодную руку мужа и что-то тихо шептала. Ему напутствие для жизни в параллельном мире, или, возможно – утешение себе, оставшейся здесь, в земной жизни, в тоске и одиночестве.

Хоронили Василия Андреевича тихо и скромно. От поминальных столов решили отказаться. Не совсем, конечно, традиционный стол с бутербродами и бутылкой водки все-таки накрыли, но к водке и бутербродам никто не притронулся. Провожающих Василия Андреевича в далекий путь было всего несколько человек – своя семья и два-три новые сослуживцы Марии Андреевны. Заводчане проститься со своим первым директором не пришли. По слухам, изначально на заводском профкоме рассматривали вопрос об организации похорон Балашова Василия Андреевича. На повестке дня вопросов было много – кто выступит с некрологом, какие венки купить, где похоронить, какой памятник заказать. В самый разгар дискуссии в кабинет профкома зашел секретарь парторганизации завода и резко, с порога заявил:

– Кого вы собираетесь с почестями хоронить и тратить заводские деньги? Он бывший зэк. Он вор и мошенник. Партия таких не прощает. Мы с директором завода обсудили этот вопрос, нашего согласия на официальные мероприятия при прощании с Балашовым нет.

В это время дела на заводе складывались не совсем хорошо. Производственные показатели упали, большая часть клиентов отказалась от заказов, зарплата снизилась, численность работающих сократилась. Четвертый по счету после Балашова директор завода только-только приступил к своим обязанностям, был растерян, подозрителен, заводскому активу не доверял. Место его главного советника и друга в первые месяцы директорства занял секретарь парторганизации. Наверное, в то время поведение нового директора завода было оправдано многими факторами из жизни советских людей – застой экономики, падение уровня жизни граждан, тихая деградация всех ценностей. А вот бессменный секретарь парторганизации завода Евлазин Георгий Кузьмич, наоборот, чувствовал себя уверенно. Директора менялись, но заводская партийная организация от такой текучки высших кадров никак не пострадала, а наоборот, набирала вес и авторитет. Правда, уже через несколько месяцев оказалось, что это было временное явление. Но пока, областная структура партии хвалила Евлазина, и верила, что именно его талантами на заводе была создана ячейка из настоящих большевиков, грамотных политически и морально устойчивых. И возглавлял ее несгибаемый коммунист.