КТО ОН?!
Молчит, не даёт ответа модель мироздания. Самой надо добывать ответы. А красивое всё-таки слово – миро-здание. Не то что бетоннодевятиэтажное-строение.
С этой стороны стекла хорошо – и тепло. И никакие опасности не подстерегают, если сидишь в уголке дивана с каким-нибудь напечатанным другом у сердца… Так ведь, не сидится в тепле, не читается!
Что-то он ещё и вслед кричал, не унимался, гадский друид. Защита какая-то – что за чушь! Подождать надо… Вот и подожду в пиццерии через дом. Совсем рядом, а я в неё еще ни разу не заходила.
…Как канатоходец с этим подносом. Или начинающий конькобежец. Главное, куда с ним катиться, совершенно не понятно. По бокам южное море, песок и пальмы, похожие на настоящие, как очаг на холсте в коморке папы Карлы. Пахнет вкусным со специями, дым коромыслом, все места заняты. Рассиживают за столиками разные, как у себя дома. Одна ты – в гостях, да ещё в первый раз.
Но дыма вдруг стало поменьше, он заметно расступился, и его как будто даже прорезал свет… Пошла на свет безотчётно. Хоть он вовсе не был зелёным… Свет был пронзительно серым. И от него опять чуть кольнуло, как вчера. Так, ерунда, потому что теперь этот серый был другим – с оттенком радости. Часть стола предупредительно расчищена, и поднос благополучно встретился с этим столом (крошечным, на двоих), а колюче-бархатный серый с удивлённым карим.
Ещё каким удивлённым, потому что тут же послышалась музыка… Как если бы на дискотеке зазвучало что-нибудь из Пёрселла или Букстехуде. Откуда?! Невероятно тягучий и невероятно нервный перебор струн – по рукам и ногам…
– Не… не может быть!
В каком-то общепите – она?! Мороз по коже. Не веря ушам, оставалось таращиться по сторонам, в надежде обнаружить источник звука. Будто найдя его, можно было уже не удивляться.
– Да, музыка здесь вообще ничего, но чтобы Нил Янг из культового фильма!
Посреди сетевого приёма пищи – это уже переборчик, Вдова Клико в жестяной кружке, – заметил живой светофор.
Я медленно опустилась на стул. Кому-то здесь, кроме меня, известно имя этого сверх-гитариста! Не наглость ли?
– А что ты имеешь против Нила Янга? – спросила я.
– Да ничего! То есть, имею, совсем наоборот… Я даже пробовал играть этот ход. Пэу – пэу – па-ам, – пропел он, вцепляясь в воображаемый гриф.
– Ты что, музыкант?
– Нет, я не музыкант. Хотя и был когда-то администратором группы. Профессия? Сразу говорю: не мучайся и даже не пытайся – без мазы, – заявил он, и уголки губ провисли вниз от горечи.
Что за «маза» ещё такая? В моём тезаурусе не значилась.
– А с Джимом, с Джармушем, между прочим, пили как-то, пиво, эль по-ихнему. В Шотландии. В городишке одном… не выговоришь. Только, когда пили, я не знал, что это он. Мне потом только сказали. А то бы я ему выдал, конечно: «Мертвец» живее всех живых! Уга? – с набитым ртом, как какой-нибудь варвар средневековья, пробубнил собеседник.
– Ага. Сказал бы просто – ты и есть сам Джим Джармуш, чего скромничать?
– Да нет, не похож совсем. Он забавный такой, губки бантиком. Восьмиклассница, а не режиссер. А я вот про любого могу угадать – запросто. Даже не интересно. Хотя с тобой… С тобой теперь… Пока неясно. Ты и сама еще не знаешь.
– Чего я не знаю? – и посерёдке заныло, впервые после вчерашнего, отголоском того вонзания.
Ответ он искал за окном на улице, на потолке, в своей тарелке. Один раз глянул и на меня – вскользь. Скользить – это его специализация. Скользить и усмехаться.
