Сказал он: «Пусть наши покроются руки
Позором, и пусть опозорятся луки,
За то, что тебя обрекли мы трудиться,
Что руки в мозолях твои, о царица!
Хотел я начать на глазах у Вираты
Побоище ради великой расплаты,
Но старшего брата увидел я рядом, –
Меня удержал он косым своим взглядом.
А то, что доселе с возмездием правым,
С погибелью мы не пришли к кауравам,
Что, царство утратив, живем на чужбине, –
Стрелою сидит в моем сердце поныне!
Жена дивнобедрая, будь справедлива,
Избавься от гнева, от злого порыва.
Юдхиштхира, Царь Правосудья высокий,
Умрет, если эти услышит упреки,
Иль Арджуна, Завоеватель Добычи,
Иль два близнеца – и пастух и возничий –
Погаснут, – погибну, их смертью сраженный!
Ты вспомни, как прежде вели себя жены.
Суканья была всей душою невинной
С супругом, что в куче лежал муравьиной
{38};
Пошла Индрасена и лесом и лугом
За старым, за тысячелетним супругом
{39};
Царевна, чье имя досель не забыто,
Скиталась с супругом прекрасная Сита
{40};
Измучена ракшаса злобой упрямой,
Шла Рамы супруга повсюду за Рамой;
Отвергнув тщеславье, корысть, любострастье,
Верна Лопаму́дра осталась Агастье
{41};
У женщин таких и тебе, о царица,
Супружеской верности нужно учиться.
За горем последует вскоре отрада:
Терпеть полтора только месяца надо,
Тринадцать исполнится лет, – и по праву
Ты славу опять обретешь и державу».
А та: «Я страдаю и горько рыдаю,
Но разве Юдхиштхиру я осуждаю?
Оставим былое, Бхима знаменитый,
В лицо настоящему зорко взгляни ты.
Царица всегда опасеньем объята,
Что прелесть мою возжелает Вирата,
И Кичака, зная тревогу Судешны,
Ко мне пристает, многолживый и грешный.
Безумным от страсти он стал, и сказала
Я Кичаке, гнев затаив свой сначала:
«Страшись! Пять мужей у меня, и с тобою
Гандхарвы расправятся с яростью злою».
«Сайрандхри! – сказал он, исполнен порока, –
Гандхарвов твоих презираю глубоко.
Пусть будет не пять их, а тысяча даже, –
Я их уничтожу в сраженье тотчас же!»
Сказала я: «Пусть ты победами славен,
Но разве гандхарвам ты силою равен?
Ты жив, от погибели мною спасенный,
Затем что добра почитаю законы».
В ответ рассмеялся не знающий срама,
Законы добра отвергая упрямо,
Но если меня этой страстью слепою
Он вновь оскорбит, – я покончу с собою.
Погибнет добро, хоть добра вы хотите,
Лишитесь жены, хоть условие чтите.
Жену ограждая, детей ограждают,
Детей ограждая – себя утверждают.
«Для воина, – учат нас брахманы свято, –
Единый закон – умертвить супостата».
Пред взором Юдхиштхиры и Бхимасены
Ударил меня сластолюбец презренный.
Не ты ль меня спас, о душою великий,
