Попытавшись, потому что я все же кадет S-класса – я уклонилась, инстинктивно избегая прикосновения. Под насмешливым взглядом вернулась в исходное положение.
– Поиграем сегодня, – повторил сахир. – При любом неверно произнесенном слове или предложении я отрезаю кусочек от твоей одежды.
– Зачем? – испуганно спросила я.
– По трем причинам, – ответил сахир, беря собственную тарелку, опять с мясом, едва прожаренным. – Первая: ты потеряла форму, не в плане форм, там все отлично, но скорость реакции снижена явным игнорированием тренировок.
Вот тут он был полностью прав.
– Второе: как я уже сказал, ты говоришь напряженно. Напряжение выдает страх совершить ошибку, стыд – неплохой способ заменить страх. И третье: мне понравилось видеть тебя голой, я не против повторить опыт.
Открывшей было рот мне просто сказали:
– Отныне только на энирейском.
Как сказать на энирейском «Да пошел ты!», я не знала, как послать, не нарываясь на ответный вызов… тоже не знала. Обнаружив тем самым нехилый пробел в моих языковых базах, нервно ответила:
– Крагэр хг вцгерн.
Что переводилось как «мне было бы неприятно, если бы ты позволил себе подобное».
– Хг-энц, – последовал ответ.
То есть «тебе будет неприятно» в утвердительной форме. Не в форме вопроса, не в форме предположения, а в такой наглой уверенной форме! Хотелось было сказать, что в таком случае я буду делать то же, что и он, причем я точно знала, как сказать это на энирейском, но у меня не было никакого желания видеть сахира голым. Вообще никакого.
В итоге начала есть. Молча! Во избежание!
– Хрц эна гаэта? – прозвучало невозмутимое.
«Как тебе погода сегодня?»
– Каэ-та – «нормально», – ответила я, почти не задумываясь.
И поняла, что это было ошибкой. Огромной, основательной ошибкой. Вопрос относился к так называемым «светским», и отвечать, соответственно, полагалось не одним словом, а целым высокопарным предложением.
– Нет, ну это же не совсем ошибка! – с отчаянной надеждой воскликнула я.
Блеск багровых зрачков, сверкнувший меч, наподобие нашего эенга, появившийся вообще ниоткуда в руке сахира, и два кусочка от рукава моего халата упали на пол. Я даже дернуться не успела!
«Маньяк!» – раздраженно подумала я, стиснув зубы.
Потом подняла мрачный взгляд на сахира. Тот предвкушающе улыбался, сменив меч на нож и с аппетитом обедая.
«Определенно маньяк!» – подумала уже с гораздо большей уверенностью.
Но за обедом ему больше не удалось подловить меня ни разу – соображала я все же быстро, а когда один раз ошиблась, сумела увернуться от удара.
Из кухни мы выходили как два заправских дуэлянта, один из которых явно развлекался, и даже не пытался скрыть это, второй просто хотел выжить… и желательно одетым.
Увы, едва мы занялись этикетом и сводом правил для дипломатической встречи, от моего халата остались лохмотья и пояс. Причем пояса было больше, чем лохмотьев.
– «Полагаю, мой внешний вид уже достаточно порадовал вас?» – ядовито поинтересовалась я, собственно, на энирейском.
– Ну что ты, – на гаэрском ответил сахир, – я лишь приступил к самому интересному.
Он сегодня даже не снизил температуру воздуха в номере. Мне интересно, эта забава планировалась с самого начала или как?!
* * *
К наступлению ночи я осталась без нижнего белья. Любовно выстиранного мной вчера и вообще любимого, между прочим!
И теперь стояла в ночнушке, обзаведшейся двумя разрезами до талии по бокам, сжимая остатки настольной лампы. Просто статуэтки уже пали далеко не мирной, но героической смертью. Лампу же я искренне желала запустить в сахира, довольно покручивающего на конце катаны остатки моего… белья нижнего.
