– Прощайся с жизнью…
Я, задержав дыхание, замерла. А эти двое стояли, как истуканы. Тут я поняла, что он выше их, чем-то..
К счастью, вернулся тот мужчина, их главный, в ужасе посмотрел на мое лицо, на Лику и этого ублюдка, как оказалось его сынка. Он ничего не сказал ему, лишь вошел и сел на место, кинув фразу: – с глаз долой. Белобрысый вышел, захлопнув дверь, сжав часть расколотой бутылки в руке.
– Тебя завтра заберут, – обратился он к Лике. – А тебя, – взглянул на меня, – совсем по ошибке привезли. Но я не знаю, кто ты и чья? Может ты и не нужна никому?
Я в ужасе посмотрела на Лику и на этих двоих. Но они отвели глаза, даже она.
– Уведите эту, приведите в порядок, утром ее заберут. А что делать с тобой? – Давид, это твоя ошибка, – прошептал одному из этих двоих, у которого были черные, словно смола волосы. Второе задание ты провалил.
Давид недовольно взглянул на меня, потом на него и ответил.
– Как мне исправить?
– Подумаем, уведи их. Эту отдай девочкам, пусть умоют, в порядок приведут, с отчимом проблем нет. А эта, может и конкуренты отправили. Ее, в комнату с решеткой.
– Нет, я с ней, я ее подруга, мы из одной школы, – взмолилась я. – У меня есть опекун, Нателла!
– Это так? – обратился он к ней.
Что меня задело. Лика и слова не сказала, в мою защиту, что я живу в школе искусств и Нателла опекун, мне бы не поверили, но ей. Мой взгляд застыл на ее лице, а она жалостливо отводила глаза, будто она больше жертва, чем я, только потому что о ней есть кому позаботиться, она больше человек и больше заслуживает жалости..
Ее потащил этот паренек, Давид, который провинился, а меня другой вывел, держа за предплечье. Мы почти дошли до того помещения с решеткой, навстречу вышел сынок главного, он шел целенаправленно в мою сторону, будто хотел, что-то сказать, прижался, словно случайно, обходя. Смотрел прямо в глаза, странно, непонятно, а я не отводила своих, и, внезапно почувствовала жгучую боль в правом боку, возле ребер, горячая струя крови пролилась вниз по ноге. Он проткнул мне бок острием бутылки.
Я сползла на корточки, не могла ни выдохнуть, ни закричать, а он ушел по коридору вниз, пошатываясь, держась за стены и голову, постоянно потряхивая ей. Мой сопровождающий постоял надо мной, затем пнул ногой..
– Вставай, он ушел.
А я не могла двинуться с места, зажала рукой порез, боялась вдохнуть. С другой стороны коридора подбежал Давид, встал надо мной и спросил, – что не так?
Самое отвратительное, что ни один из них не подал руки..
– Альбееертик, – прошептал другой.
Я кое-как, держась за стену поднялась и доползла до помещения с решетчатой дверью, вода стекала с моей головы, от боли, колени подкашивались. Просто опустилась на пол, не различая лиц и голосов, за мной захлопнулась дверь.
Не знаю, сколько я там лежала. Но видимо, был уже рассвет. Я услышала голоса в коридоре, женские. Среди них был звонкий голос Лики, я видела ее расплывчатое лицо, она на секунду взглянула мне в глаза, пока я лежала, как уж, и извивалась в луже собственной крови, она просто прошла мимо.
Видимо, рана не глубокая и я еще жива. Но я чувствовала, как ледяной жар выступал из моего тела, из каждого миллиметра, именно ледяной, мне было жарко, затем, резко озноб.
Спустя длительное время, по коридору прошли двое мужчин, один был ну очень высокий. Я в это время немного собралась силами и присела, окровавленными руками обхватив колени. Он остановился и спросил:
