На молчаливый вопрос дока Уильям не ответил. Да он, очевидно, и сам на него ответа не ждал, поскольку довольно скоро продолжил свою речь, выкладывая на прилавок деньги.
– Спасибо, мистер МакГроу. Надеюсь, девочка поправится. Вы, я уверен, отличный врач. – Уильям, довершая сказанное, кивнул, провожая взглядом дока, а когда тот, наконец, скрылся за массивными деревянными дверьми, продолжил, – Дуглас! Мистер Браун, я, кажется, видел вас здесь, да не поздоровался.
Дэвис устремился в узенький дверной проем у дальней стенки здания – за этой, буквально, щелкой скрывалась еще пара комнат: одна из них, склад, находилась по левую руку от Уильяма и закрывалась весьма толстой дверью с висящим на ней не менее массивным замком; вторая же именовалась всяким по-разному – здесь и место работы мастера, и сортировочная, и цех производства, и даже весьма странное и режущее слух «производильня». Тут работал человек, носивший средней длины кудрявые каштанового цвета волосы, очки и имя Дуглас Браун. Он последние несколько лет работал на компанию «Davis & Co», производя в этой небольшой комнатушке то, что и зовется курительной опиумной смесью, а также сортируя ее по сверткам.
По обыкновению своему Уильям лишь поинтересовался, как у господина Брауна дела и как, собственно, продвигается производство. Затем уведомил его о повышении до главного продавца, кроме должности главного производителя, и, кивнув, выражая свои поздравления, очень скоро удалился из торговой лавки, направившись прямиком в салун, дожидаться доктора Дональда МакГроу…
Дону МакГроу было всего двадцать три, а он успел повидать так много смертей, и мог бы с уверенностью сказать, что в глубине души своей зачерствел. Очередной мертвец – застреленный, задушенный, зарезанный, повешенный, распухший за месяц, проведенный в реке, или полусгнивший – не вызывал у него ни страха, ни тошноты, ни даже брезгливости. Одну лишь досаду, что придется вновь помогать шерифу искать убийцу и заниматься бумажной волокитой. Но то, что ему пришлось увидеть полупьяному уже с утра доктору за городом, на городском кладбище, отрезвило его буквально вмиг.
Дон подался в окружные коронеры вовсе не из интереса и жажды расследований смертей. Совсем еще новичку в городе, янки к тому же, люди не очень-то доверяли ему поначалу, и приемы его были редкими, и заработок скудным. Появлялась ли от этого сама по себе еда на столе в его доме, или крепкий виски в стакане наливался сам? Дополнительный источник заработка ему предложил шериф, и Дон это предложение принял.
Но сейчас, глядя на бездыханное женское тело, распростертое меж каменной гряды на востоке в миле от города, он об этом жалел. Воздух вокруг пах ее кровью… Мухи уже облепили слипшиеся волосы, некогда русые с проседью, но теперь киноварно-алые от крови. Края огромной дыры в правом виске, там, где пуля Ремингтона вышла навылет, были образованы валом из мозгов и развороченных черепных костей. Пальцы сжимали оружие так крепко, будто женщина сомневалась до самого конца и боялась струсить. Зрелище было печальное… Запекшаяся кровь была повсюду – на земле, растущих рядом колючках, камнях. Дон осматривал покойную чисто механически, стараясь не осознавать то, что видел, и то, к чему прикасались его пальцы – иначе мог прямо здесь распрощаться с собственной крышей и пожелать ей приятного полета. Потому что на пару мгновений ему показалось, что перед ним лежит его собственная мать. Но это не могло быть правдой – Сирша МакГроу Ирландию не покидала, и, по последним письмам, была жива-здорова. Пора было прекращать колоться и пить так часто…
