Мои наблюдатели сообщили, что ведут они себя как влюбленная пара.
Если она трахается с ним, я ее убью. Не сразу. Мысль о том, что, возможно, прямо сейчас Эрика ублажает принца, рисует в голове тошнотворные образы. Неконтролируемая, бессильная и бесполезная в данный момент ярость заставляет стискивать челюсти, от напряжения ломит скулы, сердце отбивает барабанную дробь. Гребаное богатое воображение не всегда играет мне на руку. Опустив руку на колено, я непроизвольно сжимаю пальцы в кулак и вздрагиваю от резкой боли в травмированной ладони. Звон монеток и бодрые ритмы вызывают внезапный приступ раздражения. Подняв голову, я встречаю горячий многообещающий взгляд Аиды. Никогда не смогу представить агента Доусон в подобном образе, даже использовав все свое пресловутое воображение. Она станцует для меня только под дулом пистолета, при этом не забывая плеваться ядом. Но даже в этом случае я буду сходить с ума от бешеного желания подмять ее под себя и трахать без остановки, пока злобное шипение не сменится умоляющими стонами.
– Хватит, – резко бросаю я.
Ида озадаченно хмурится, улыбка сползает с красивых губ, и она останавливается, растерянно хлопая ресницами.
– Выключи музыку, – требую я, и она беспрекословно выполняет приказ.
– Тебе не понравилось, сайиди (с араб. мой господин)? – мягко спрашивает она, не выказывая своей обиды и удивления. Обычно Аиде удается быстро и легко снять мое внутреннее и внешнее напряжение. Не только танцами, разумеется. Но сегодня ее особые таланты меня оставили безучастным.
– Ты была восхитительна, Ида. Я просто немного устал, – уклончиво отвечаю я. Неторопливо и грациозно приблизившись, она присаживается на край кровати и, протянув руку, запускает пальцы в мои волосы.
– Я могу сделать тебе массаж. Помогает от усталости и головной боли, – взгляд стальных глаз обеспокоенно изучает мои черты. – Или приготовить расслабляющий травяной чай.
– Ты очень заботлива, Аида, – подушечки ее пальцев находят пульсирующий источник боли в висках. С удивлением замечаю, как неприятные симптомы стихают под массирующими легкими касаниями. Закрываю глаза, позволяя искусным рукам Аиды продолжить начатое.
– Мы с Лейлой очень любим тебя и волнуемся, – придвинувшись ближе, приглушенно воркует она, обдавая меня теплым дыханием.
Она пахнет розой, и невольно этот армат навевает воспоминания совсем о другой женщине и прикосновениях моей кисти, смоченной в розовом масле, к скованному обнаженному телу. Скоро у нас появится возможность повторить пройденный урок. Эйнин заслужила небольшую взбучку. Небольшую – это мягко сказано. Надеюсь, у нее есть логическое объяснение сотрудничеству с Искандером аль-Мактумом. Немыслимо… О чем, Шайтан меня побери, я думаю?
– Ты сам не свой после ранения. Нас тревожит твое состояние, Джамаль-джан (с араб, Джан – душа, жизнь). Если тебя что-то тревожит, то ты можешь обо всем рассказать своей Аиде, – ее пальцы неспешно спускаются на бордовый шрам от пули на шее.
– Я не любитель разговоров, – отзываюсь сухо, ощущая растущее внутри раздражение.
– Ты мог погибнуть, Джамаль, а сейчас ведешь себя так, словно ничего не случилось. Не стоит все держать в себе, любимый. Мы с Лейлой едва с ума не сошли, пока нас держали в неведении. Но Аллах милосерден, он услышал наши молитвы, и ты снова с нами, но…
– Ида, сделай лучше свой чай, – резко обрываю жену, перехватывая ее запястье и отводя в сторону.
